Казачество. История вольной Руси

Шамбаров Валерий Евгеньевич

Но, конечно, подозревать всех заграничных казаков в подыгрывании иностранным спецслужбам, было бы глупо. Они граждане своих стран, черпают сведения о нас из западных СМИ, а о реальных наших делах и трагедиях просто не знают и не могут их понять. И постепенно растворяются в других народах. Так, на церемонии перезахоронения Деникина и Ильина в Свято-Донском монастыре к товарищу атамана Московского кубанского отряда В.П. Балакиреву, заинтересовавшись формой, подошел господин, который по-русски только и мог сказать: «Оу, коубански козак…» И лишь через переводчика удалось выяснить, что это англичанин, чей предок тоже был кубанцем. Ну и какой же поддержки можно ждать от таких «казаков»? У них своя жизнь, свои проблемы, у нас — свои.

Что же касается надежд на государственную власть, то новый их всплеск произошел в 1999–2000 гг. в связи с водворением в Кремле Путина.

Когда он, вроде бы, демонстрировал патриотизм, взялся наводить порядок. И снова заговорили о казачьих частях, представители президента на встречах с атаманами заявляли о необходимости восстановить казачьи поселения по всему периметру границ. Снова принимались постановления и программы по поддержке казачества. Рапортовали, что для реестровых казаков, выразивших готовность к «государственной и иной службе» создано 35 тыс. рабочих мест, 500 добровольных народных дружин [71, 204]… Но в точности повторился прежний сценарий: «Все обещать и ничего не давать». Казаки опять не получили ни земель, ни финансирования, ни самоуправления, ни службы.

Во время второй чеченской войны создавались отряды самообороны в Дагестане, Северной Осетии, оружие выдавали чуть ли не с грузовиков. Но в казачьих областях никаких отрядов формировать не позволили. На Ставрополье завезли лишь десяток старых карабинов, да и то запретили выдавать на руки. «Государственная и иная» служба для реестровых стала «иной», и 35 тыс. рабочих мест оказались обычными охранными предприятиями. Сторожить покой и имущество тех, кто распродал и разворовал Россию. А большинство ДНД быстро развалилось. Ну кому интересно с одной нагайкой идти на вооруженных бандитов? Таскать опившихся бомжей и наркоманов, с которыми ментам неохота возиться? И опять же, приобретать славу «псов» и «нагаечников», утихомиривая буйную молодежь?

Очень много надежд возлагалось на принятие закона о казачестве. Считалось — вот будет закон, и все встанет на свои места. Эта работа началась еще в середине 90-х. Предлагались разные проекты, четырежды они принимались Думой, но отвергались Советом Федерации, годами утрясались разночтения [92]. Наконец, в 2005 г. был принят вариант, предложенный со стороны президента — федеральный закон «О государственной службе российского казачества». Который и поставил точку на всех надеждах. Поскольку узаконил всего лишь то, что казаки имеют право нести службу… на общих основаниях с другими гражданами. И даже пункт о направлении их в сохранившиеся «казачьи» части дополнился оговоркой «по возможности». Что фактически перечеркнуло особый принцип комплектования. Очевидно, и сам закон был нужен только для того, чтобы с его принятием признать утратившими силу все прежние законы, указы и постановления. Отменить то, что успели наобещать.

Ну а в целом, чтобы охарактеризовать отношение государственных властей к казачеству, процитирую красноречивую статью А. Аськарова о посещении Казани генералом Трошевым: «Трошев со свитой «государевых людей» объезжал вверенных ему Путиным казаков. Вечером, изрядно «навстречавшись», в конференцзале, где, кроме казаков, были и военные, и интеллигенция города и республики, Трошев отвечал на острые вопросы казаков. Костяк казанского землячества составляют казаки-старообрядцы, а народ этот упорный и бескомпромиссный. Они довели Трошева до откровения и он заявил: «Казачество такое, какое оно есть сегодня, государство, т. е. власть, не устраивает. С 1990 г. возрождение стихийное. В XXI в. казачество с его «навозным патриотизмом» — анахронизм; общины, традиции — средневековое мракобесие, «упертое казачество» современному государству европейского уровня просто вредно. Мы создадим новое казачество из чего угодно без так называемых казачьих потомков, тянущих нас назад к феодализму». Мы встали и ушли из зала» [10].

Кстати, ведь и Путин, когда ему предложили стать верховным атаманом, отказался, сказав о казачестве, что «не видит его роли» в жизни страны [71]. И это вполне логично. В такой жизни, когда правители давно забыли об интересах своей страны и народа, а главной задачей считают угодливо стелиться перед иноземцами и ублажать антирусские «общественные мнения», увидеть роль казачества и впрямь трудно. Для таких правителей, пожалуй, действительно было бы интереснее создать совсем другое казачество — чтобы только пело и плясало, развлекая иностранных туристов. В общем, напрашивается любопытное сравнение. Нейтрализацией казачества впервые озаботился еще Стефан Баторий. Но казаки ему все же требовались для пограничной и военной службы. Вот он и придумал выделить реестровых — чтобы получали плату и служили. А остальных объявил «не настоящими». Нынешним же правителям России,

в отличие от Батория, и реестровые оказались не нужны! Поэтому казачество раскололи, но получилось так, что реестровые и «общественные» по сути, ничем друг от друга не отличаются! Кроме одного — реестровых легче регулировать. Что и делает государство периодическими перерегистрациями и перетрясками.

И заговорили о том, что «возрождение не состоялось». Нет прежних многочисленных казачьих полков, монолитных и могучих Казачьих Войск, нет традиционных войсковых и станичных хозяйств. Государству казаки не нужны, политики вспоминают о них лишь перед выборами. Значит, остается только ностальгировать по славному прошлому. И ждать — авось когда-нибудь ситуация переменится. Что ж, эмиграция так и прождала, пока не загнулась. Хотя на самом-то деле подобные взгляды никак нельзя назвать состоятельными. По одной единственной причине — мы плохо знаем свою историю. И когда речь заходит о «возрождении» почему-то рассматривается одна единственная модель — казачества, каким оно было перед революцией. Совершенно не принимая в расчет, что эта модель соответствовала не сегодняшнему, а тогдашнему состоянию казачества и всего государства! Поэтому для реставрации казачьего хозяйства и службы по образцам «Тихого Дона» потребовалось бы сперва реставрировать Российскую империю времен Николая II. От которой нынешняя Россия, как нетрудно понять, очень сильно отличается.

Но не стоит забывать и о другом — казачество никогда не было закаменевшей, раз и навсегда заданной схемой. Оно — живой организм, развивавшийся и видоизменявшийся в зависимости и от внешних, и внутренних условий. Возьмем хотя бы формы хозяйствования, которые принято считать традиционными. Но они далеко не всегда были таковыми! Казаки стали землепашцами лишь в XVIII–XIX вв. Способы хозяйства в разные времена и разных Войсках выбирались самые различные, какие представлялись более удобными. Жили рыбными ловами, охотой, торговлей, скотоводством, речными перевозами, да и «за зипунами» ходили. А если коснуться нелепого деления на «станичных» и «асфальтовых», то не лишне вспомнить, что были и городовые казаки, в некоторых Войсках до ХХ в. существовали городовые полки. Были и казачье дворянство, казачья интеллигенция, торговые казаки — отнюдь не землепашцы.

Казачество раздроблено? Но и такое бывало раньше. Было время, когда оно, как и сейчас, существовало в виде множества городков и станиц со своими атаманами. А если нынешние власти и «общество», желая попрекнуть казаков, выпячивают несколько случаев, когда вывесками казачьих организаций пользовался криминал, то ведь и это уже было в нашей истории — «воровские казаки». (Впрочем, «крышами» преступников куда чаще становятся кавказские, среднеазиатские и иные фирмы, но народам Кавказа и Средней Азии это в вину не ставится). Пренебрежительное отношение к казакам государственной власти? И это уже было! Взять хотя бы казаков в составе Речи Посполитой. Да и на Дону, Волге, Урале, Тереке служба не всегда была государственной. Кому служили казаки? В первую очередь — Господу, своему народу и родной земле. А уж потом стали служить русским царям — как Помазанникам Божьим, оплоту Православия, защитникам веры и народа. Но приоритет оставался прежним. По своей инициативе, не дожилаясь указов Москвы, отбивали пленников, громили отряды врагов. Иногда за это получали награды. А случалось, что и головы теряли, входя в противоречие с высокой государственной политикой. И, тем не менее, продолжали служить так, как сами это понимали, руководствуясь велениями совести.

Казачья служба отличалась в зависимости от местных особенностей — сравните, допустим, службу сибирского землепроходца, белгородского пограничника и запорожского сечевика. Виды и порядок службы менялись со временем. Так что воссоздавать казачество по рецептам начала ХХ в. было бы столь же нереально, как в начале ХХ в. копировать образцы времен Платова. Модели разных эпох очень сильно отличались, но при этом казачество все равно оставалось казачеством! Сохранялась основа — казачий дух, традиции братства и общинности, осознание себя воинами Отечества. А конкретные формы жизни и деятельности могли трансформироваться. Поэтому вполне закономерно, что и нынешнее казачество отличается (и будет отличаться) от того, которое известно нам по историческим фильмам и книгам. Конечно, период надежд на «доброго дядю» нанес огромный вред. Многие разочаровались, отошли от казачьих структур. И часть этих структур развалилась. Но другие очистились от иллюзий. И такие организации успешно существуют и действуют — осознав, что надеяться можно только на собственные силы. И на Божью помощь, а это уже немало. А когда приходит это осознание, тогда-то оно и начинается, настоящее возрождение.