Казахи и Россия

Темиргалиев Радик

Ради этого Нуралы был готов на все. В соответствии с пожеланием оренбургского губернатора 5 октября новоиспеченный правитель отправил письмо на имя императрицы с сообщением о своем избрании: «И хотя оной народ в ханы меня и выбрали, токмо я, яко верноподданной Вашего и. в., без особливого Вашего и. в. всеподданнейше прошу, дабы высочайшим Вашего и. в. указом повелено было мне на место родителя моего по выбору онаго нашего народа быть ханом и на оное ханство наградить меня Вашего и. в. высочашею за залатою печатью грамматою».

Он отправил делегацию во главе с султаном Джанибеком ко двору

императрицы. Делегация должна была обратиться с «всеподданнейшим прошением о всемилостивейшем онаго нашего избрания подтверждении». Нуралы просил права именоваться «ханом Средней и Меньшей Киргиз-Кайсацкой орд».

Право на этот титул Нуралы обосновывал тем, что принявший участие в выборах тархан Джанибек якобы был уполномочен представлять интересы всего Среднего жуза. По сведениям российских властей, Джанибек действительно утверждал, что участвует в выборах от всего жуза. Они полагали, что так он говорил, чтобы польстить семье покойного хана, переживавшей горестное событие.

Прошение признать за Нуралы титул хана двух жузов подтверждал и А. И. Тевкелев, как никто другой среди российских чиновников владевший информацией о ситуации в казахской степи. Его связывала многолетняя дружба с семьей Абулхаира, дети которого называли А. И. Тевкелева своим дядей.

Признав эту часть прошения неуместной, российское правительство опасалось, что, отказав прямо в прошении Нуралы, оно может оттолкнуть единственный лояльный чингизидский клан казахской степи. Поэтому в указе императрицы Нуралы назывался просто «киргиз-кайсацким ханом» без указания жузов.

По инициативе И. И. Неплюева были приняты и другие новшества, которыми должно сопровождаться утверждение ханского титула. 10 июля 1749 г. вблизи Оренбурга впервые состоялась церемония конфирмации [15] . Под грохот пушек Нуралы был официально утвержден в ханском звании, ему был вручен специально изготовленный патент «на ханское достоинство». От лица императрицы в подарок хану были пожалованы богато украшенная сабля, парчовая шуба на собольем меху и шапка из меха черно-бурой лисицы. Чтобы произвести впечатление на кочевников, церемония была пышно обставлена. Праздничные гулянья длились неделю и обошлись казне примерно в три тысячи рублей, хотя первоначально отпускалось втрое меньше.

15

Confirmatio (лат.) – утверждение.

Объясняя значительный перерасход, И. И. Неплюев указал, что сделал это сознательно, чтобы «по состоянию и обычаям киргис-кайсацкого народа, при сем первом случае для основания и утверждается онаго права на всегдашние времена и чтоб во оном степном и диком народе самовольные их произведения в ханов, как то прежде бывало и ныне недавно над Батыр-салтаном некоторые учинили, вывесть из обычая, а по меньшей мере таковых от народа производимых ханов, пред конфирмованным от е. и. в. и впредь таким же образом конфирмуемых, унизить и обезсилить за потребно признал, чтоб как Салтанов, так и старшин и бывшей при том народ награждениями и милостию е. и. в. так удовольствовать, чтоб столько никакой их владелец или салтан учинить не мог».

Но Нуралы мало интересовали торжества, он с братьями

упорно просил выделить регулярные войска для похода на султана Барака. В ответ хан обещал охранять караваны, разыскать и освободить всех русских пленников в степи и быть самым добропорядочным подданным ее величества. И. И. Неплюеву стоило больших трудов объяснить хану и султанам, что по целому ряду причин исполнить эту просьбу он не сможет. В итоге Нуралы обменял находившегося в аманатах Айшуака на другого своего брата Адиля и был вынужден вернуться в свои кочевья, где должен был состояться поминальный ас по случаю годовщины смерти Абулхаира.

Во время аса Нуралы вновь попробовал склонить собравшуюся знать к походу на Барака, но вновь потерпел неудачу. Бии и батыры открыто заявили, что драться за его интересы не собираются. Когда стало ясно, что подданных ему не уговорить, по степи разнеслась весть: Барака под свою опеку взял знаменитый Толе-бий и решил избрать его ханом в Старшем жузе.

В августе И. И. Неплюевым было получено письмо от семьи Абулхаира. В письме Бопай, Нуралы и другие члены семьи просили губернатора выделить две или хотя бы одну тысячу рабочих для постройки мавзолея высотой в сорок саженей (около 85 метров) над могилой Абулхаира на р. Олькейек. Для примера, высота одной из великих мусульманских святынь Центральной Азии – мавзолея Ходжи Ахмеда Яссави в Туркестане – составляет всего 44 метра. Огромный и красивый мавзолей, воздвигнутый в степи, быстро превратился бы в священное место, его постройка серьезно укрепила бы репутацию фамилии. В случае отказа ханское семейство собиралось вырыть тело Абулхаира и перезахоронить его в Туркестане.

Следует отметить, что часть известных историков была введена в заблуждение текстом данного письма и попыталась увязать его с общей картиной взаимоотношений хана Нуралы с оренбургской администрацией. Так, В. Н. Витевский писал: «Надеясь, что Неплюев испугается угроз киргизцев откочевать к Туркестану, Хан думал, что он согласится на построение памятника над могилою Абул-Хаира в том виде, как это было ему предложено, и даст от одной до двух тысяч рабочих, которыми Нуралы предполагал воспользоваться, вместо войска, для отмщения Бараку».

Но Нуралы не думал угрожать И. И. Неплюеву. В письме говорилось: идея о перезахоронении Абулхаира в Туркестане принадлежала его вдове Бопай. Для построения такого огромного здания действительно нужны были сотни человек. Нуралы продолжал писать вполне доброжелательные и верноподданнические послания к губернатору. 12 сентября он отправил письмо с просьбой взять под арест несколько десятков казахов – родственников известных глав родов и племен. Иначе, говорил хан, освободить русских пленников будет невозможно.

И. И. Неплюев также не воспринял данное послание как угрозу. Он полагал, что казне не следует удовлетворять прошение о возведении надгробной постройки. По мнению губернатора, семья Абулхаира могла воздвигнуть ее собственными силами, конечно, при более скромных размерах.

О другой игре Нуралы вскоре узнали в Петербурге. Сначала посланному в кочевья капитану Яковлеву ханским писарем Алмухамметом Нурмухамметовым была передана копия секретного письма Нуралы к джунгарам. Российские власти уже знали, что Нуралы связывают какие-то отношения с джунгарским хунтайджи Цеван-Доржи, но подробности им известны не были.