Казахи и Россия

Темиргалиев Радик

Из перехваченного послания выяснилось, что после смерти Абулхаира Нуралы обратился к джунгарскому хунтайджи, заявив о готовности выполнить обязательство отца и породниться с Цеван-Доржи, выдав за него замуж свою сестру, рожденную от калмычки. Летом 1749 г. джунгарское посольство прибыло в Младший жуз, где посмотрело невесту и стало обговаривать условия предстоящего брака. Обратно с джунгарами Нуралы отправил своего посланника Карабас-султана к хунтайджи с письмом. Он просил выдать ему казахских пленников, помочь расквитаться с Бараком, отказаться от власти над Старшим жузом и в качестве калыма отдать Туркестан.

И.

И. Неплюев, докладывая об этом в правительство, дал комментарий, что факт тайных переговоров с джунгарами не следует воспринимать серьезно, что это часть политической игры Нуралы-хана. Но в Коллегии иностранных дел отнеслись к этому иначе. И. И. Неплюева подвергли разносу за бездействие в столь опасной, по мнению Петербурга, обстановке. Губернатору приказали назначить тайное жалованье сознательному писарю, немедленно взяться за постройку мавзолея и во что бы то ни стало, не считаясь со средствами, помешать породниться семье Абулхаира с правящим домом Джунгарии.

В Петербурге по-прежнему опасались объединения джунгар и казахов в рамках одного государства, но И. И. Неплюев оценивал ситуацию более реалистично. Он видел, что Нуралы, которому не на кого опереться, кроме России, во многом блефует. История с писарем-осведомителем вызывала серьезное сомнение. Алмухаммет Нурмухамметов пользовался особенным доверием ханской семьи, работал еще с ханом Абулхаиром, и Нуралы горячо просил назначить к нему именно этого писаря. Утечка информации могла быть допущена совершенно сознательно, чтобы побудить российское правительство уделить больше внимания своему вассалу.

И. И. Неплюеву пришлось смириться с указанием сверху. В степь срочно был выслан старый знакомый Нуралы – переводчик Гуляев. Его главной задачей было заставить хана разорвать связи с джунгарами. В качестве компенсации российские власти готовы были построить городок для хана на Илеке либо в другом месте неподалеку от границы. Туда же предлагалось перенести останки Абулхаира, чтобы в воздвигнутом возле нового поселения мавзолее был создан пантеон для всего рода Абулхаира. Кондуктор Кротков должен был согласовать план постройки.

Нуралы с одобрением отнесся к идее постройки нового города, но отказался переносить в него останки отца. Кондуктору Кроткову удалось убедить Нуралы, что мавзолея высотой в 11 саженей (около 23 метров) будет вполне достаточно. Кроме того, Гуляев обнадежил Нуралы, что российские власти в борьбе с похищением людей на границе собираются прибегнуть к практике захвата и удержания влиятельных степняков. Хан был обрадован всеми известиями и сказал Гуляеву: «Когда-де все сие так, как ты объявляешь, исполниться будет то б чрез то и я, бедный человек в орде, яко настоящий хан, правление чинить и по повелениям, хотя по состоянию нашему мало-помалу лутшие исполнения производить – легкомысленных и диких киргис-кайсаков к порядочному и спокойному житью приводить, и тем бы от е. и. в. высочайшую милость и хвалу получить себя удостоил».

Но на просьбу Гуляева о расторжении помолвки сестры хана с джунгарским хунтайджи Нуралы заявил, что только джунгары могут помочь ему отомстить за отца и отказаться от данного союза он не может. Все уговоры были тщетны.

Вскоре все стало происходить наилучшим для российских властей образом.

Сначала умерла невеста. Так как Гуляев продолжал находиться в ханской ставке и ему было приказано помешать заключению брачного союза, скоропостижная смерть девушки, конечно, вызывает определенные подозрения. Весной 1750 г. Барак-хан и его сын Шигай-султан внезапно умерли после обеда в доме одного из карнакских ходжей. Можно согласиться с данными некоторых источников об их отравлении не без участия Цеван-Доржи.

Наконец, 30 мая с караваном кашгарских купцов вернулся Карабас-султан, ездивший в Джунгарию. Он сообщил хану, что по пути туда поссорился с джунгарским посланником. В итоге посланник заявил своему повелителю, что ему так и не показали невесту. После уличения в обмане он обвинил казахов в его нарочитом подпаивании. Поэтому он не смог понять, кого ему показывают – ханскую дочь или простую туленгутку.

Помимо недовольства посланника были у Цеван-Доржи и собственные претензии. Ему не хотелось брать в жены дочь Абулхаира от наложницы-калмычки. После ее смерти он просил Нуралы отдать ему другую сестру, рожденную от законной ханши. Однако ко времени получения письма адресатом Цеван-Доржи был уже свергнут своим братом. Так, к радости российских властей, закончилась эта история. В результате были забыты проекты строительства города и мавзолея над могилой Абулхаира. Впоследствии семья хана собственными силами воздвигла на реке Олькейек мазар высотой 4 аршина (около 2,8 метра).

Вероятно, это и стало истинной причиной осложнений в отношениях между ханом и оренбургской администрацией. Формальным поводом стал вопрос об аманатах. В качестве почетного заложника пребывал в то время брат Нуралы Адиль. В замену ему российские власти хотели получить одного из несовершеннолетних сыновей Нуралы, чего он не хотел. Он предлагал снова взять в аманаты Чингиза, по поводу которого в свое время возник конфликт. Как и ранее, И. И. Неплюев категорически отказывался идти навстречу этому предложению.

Недовольный Нуралы грозился напасть на Оренбург, потом откочевать навсегда за Сырдарью, оставив брата, находящегося в аманатах, на волю судьбы. Но после непродолжительной переписки Нуралы сдался, отдав в аманаты своего пятилетнего сына Пиралы.

В отличие от отца, Нуралы не мог позволить себе надолго поссориться с российскими властями. Тем более что сильно осложнились его отношения с главным противником и соперником в Младшем жузе – ханом Батыром и его сыном, хивинским ханом Каипом. Последний запретил хивинским купцам, едущим в Россию через кочевья Младшего жуза, платить традиционную пошлину Нуралы. Сыновья Абулхаира не могли этого стерпеть и стали грабить хивинские караваны.

Это вызвало серьезную озабоченность российских властей. Во-первых, львиная доля торговли России со Средней Азией приходилась на Хивинское ханство. Во-вторых, с 1749 г. из Хивы стало поступать значительное количество дешевых драгоценных металлов и камней, расхищенных в Персии из сокровищницы Надир-шаха после его смерти. В том же году в Оренбург было привезено 1040 пудов (около 17 035 килограммов) серебра, в следующем году – 1500 пудов (около 24 570 килограммов). О богатстве Хивы свидетельствовали и сообщения источников: хан Каип при аудиенциях восседал на золотом троне и в золотой чалме.