Казахские сказки

Автор неизвестен

Путь Пискуна лежал мимо дворца хана.

В дворцовом саду играли и резвились молодые ханские жены.

Увидев на дороге ослика, они пристали к Пискуну, чтобы он позволил покататься на нем.

— Хорошо,— сказал Пискун.— Только знайте, что осел мой навьючен золотом, и золото это заколдованное. Если кто-нибудь из вас, сидя на осле, в мыслях пожелает "смерти хану, оно тут же превратится в золу. Смотрите же, вам придется тогда платить мне сполна.

Красавицы сделали вид, что рассердились на неве-жу-погонщика.

—

Что ты такое говоришь, грубиян! Ты, видно, за" был, что перед тобой ханские жены.

Отчитав Пискуна, они стали по очереди кататься на ослике по дороге туда и обратно, и это доставило им большое удовольствие.

Когда они, накатавшись вволю, наконец вернули ослика хозяину, тот прежде всего поспешил заглянуть в мешок.

Едва приоткрыв его, он пронзительно вскрикнул и, повалившись на землю, стал плакать и причитать:

— Бедная моя головушка, мое золото превратилось в золу. Ханские жены разорили несчастного погонщика.

Видя, что от него теперь не отвязаться, и, опасаясь, как бы хан не услышал его стонов, красавицы побежали во дворец й вынесли оттуда по пригоршне золота. Они высыпали золото в мешок Пискуна: мешок стал полон.

Пискун взвалил его на осла и, весело напевая, пустился в обратный путь.

Когда братья увидели у Пискуна столько золота, они совсем обезумели от досады и зависти. Недолго думая, они сожгли свои кибитки со всем, что в них находилось, и, навьючив мешками с золой десять ослов, двинулись в город.

Там они простояли на базаре три дня, и никто даже не взглянул в их сторону, а когда они сами предлагали прохожим купить у них золу, те поднимали их на смех, как сумасшедших.

Злые и голодные, вернулись они к месту, где недавно стояли их красивые кибитки. И договорились братья между собой:

— Мы обладали богатством и почетом, Пискун же превратил нас в нищих, презираемых всеми. Мы не утешимся до тех пор, пока не сживем его со свету.

Однажды, когда Пискун спал на траве, братья подкрались к нему, связали по рукам и ногам и, зашив в кошму, понесли топить в реке.

На пути они увидели несметное множество народа.

«Что за сборище?» — подумали они и, бросив тюк на дороге, поспешили к толпе.

Там они узнали, что по случаю смерти хана народ собрался выбирать нового.

Между тем дорогой проходил один бай, знаменитый в округе своей глупостью. Он наткнулся на тюк, и, заметив, что в нем зашит человек, стал расспрашивать его, за что он терпит такую муку.

— Видишь ли, добрый человек,— отвечал Пискун,— меня хотят избрать ханом вместо умершего, но я отказываюсь наотрез, потому что мне противна власть и роскошь. За свое упрямство я и подвергнут этой пытке.

«Вот так дурак,— подумал бай.— Он отказывается от своего счастья. А я так совсем бы непрочь сделаться ханом».

И он обратился к Пискуну:

— Послушай, любезный. Мне стало жалко тебя.

Я готов очутиться на твоем месте, чтобы только избавить тебя от страданий. Больше того, я дал бы тебе кошелек золота, если бы ты согласился зашить меня вместо себя в кошму.

Пискун не заставил себя* долго просить. Как только он оказался на свободе и получил кошелек, он наскоро зашил бая в кошму и скрылся среди народа.

Вскоре братья вернулись, подхватили тюк и поволокли его к реке.

У бая все внутренности переворачивались на уха* бах и кочках, но он не переставал орать во все горло:

— Я хочу быть ханом! Я хочу быть ханом!

— Ты будешь ханом подводного царства,— смеясь, сказали братья и, раскачав тюк, бросили его с обрыва в воду.

Они возвращались назад радостные и довольные, рассуждая о том, что никогда больше Пискун не будет дурачить их своими проделками.

А Пискун тем временем шел да шел по степи.

Наконец достиг он владений хана. Первое, что он увидел здесь, было неисчислимое стадо баранов. Стадо караулил старый пастух. Голова его была покрыта отвратительными болячками, и он стонал от боли.

— Здоров ли ты, добрый человек? — приветствовал пастуха Пискун.— Чье это такое огромное стадо ты пасешь?

— Пасу я стадо нашего хана, а здоровье мое сам видишь какое: вот уже тридцать лет мучат меня проклятые болячки на голове. А ты кто такой, прохожий?

— Я лекарь,— ответил Пискун, не моргнув , глазом.

Тогда пастух начал кланяться и просить вылечить

его бт болячек.

Он велел пастуху зарезать молодого козленка, мясо сварил и съел, шкуру выбросил, желудок положил в яму.

— Опусти голову в яму,— сказал Пискун пастуху, надень на нее желудок козленка и оставайся в таком положении до вечера. Вечером я смажу тебе темя особой мазью, и ты будешь совершенно здоров. А пока я сам попасу твоих баранов.

Пастух не знал, как и благодарить Пискуна; он сделал все, что тот ему приказал.

Но лишь только голова пастуха исчезла в яме, Пискун поднял с земли его палку и не спеша погнал гурт в свой аул.

– — О всемилостивый аллах! Да ведь мы же бросили тебя в реку, каким же чудом удалось тебе спастись?

И откуда у тебя эти бараны? — встретили Пискуна братья.

— Братья,— сказал им Пискун,— вы много сделали мне зла, но я не помню обид и не хочу скрывать от вас того, что видел и слышал под водой. Как только я ступил на дно, взору моему открылась долина; по ней ходили бессчетные стада баранов, и в их пастухе я сразу узнал нашего покойного отца. Он очень обрадовался, увидев меня, тут же выделил мне часть баранов и указал дорогу, по которой я легко выбрался из подводного царства. Прощаясь со мной, отец очень просил, чтобы и вы навестили его и заодно угнали бы к себе остальных баранов, потому что ему уже трудно становится их пасти.