Казахстан. Летопись трех тысячелетий
Шрифт:
Какую политическую и военную силу представляла в степи группировка потомков Шибана после смерти Абу-л-Хайр-хана?
По этому вопросу в созданных до сих пор исторических трудах нет единого мнения. Одни считают, что реальной политической и военной силой потомки Абу-л-Хайра стали только после 1500 г., когда они завоевали государство Тимуридов. Согласно мнению других, Мухаммад Шейбани с самого начала своей деятельности выступил как руководитель значительного по своему размаху движения кочевников, и даже говорят о якобы существовавшем в казахских степях «Узбекском ханстве» во главе с Мухаммадом Шейбани, хотя допускают, что процедура поднятия на белом войлоке, что являлось у тюркских племен обрядом избрания султана в ханы, с Шейбани-ханом, вероятно, не была произведена.
Между тем в исторических анналах периода
Положение потомков Абу-л-Хайр-хана, потерявших все, покинутых людьми, «предавшими забвению обязательства соблюдать верность», прекрасно характеризуется несколькими строками, которые автор стихотворной хроники «Фатх-наме» вкладывает в уста самого Шейбани. Будущий завоеватель государства Тимуридов, обращаясь к сорока своим приближенным, горько сетует:
Не осталось у нас ни йурта, ни пристанища, Они полностью попали к врагу, Нет у нас войска, чтобы отправиться воевать, Чтобы повести в бой знать и ра’иййатов. Нигде никто не окажет нам покровительства, Даже презренный человек не приютит нас. Как небесный свод бродим мы вокруг мира. Доколе можно нам бродить так рассеянными! Отныне мы пустим в дело меч и руку.И пускают. Но судьба не благоприятствовала Мухаммаду Шейбани, и он, гонимый казахскими владетелями, вынужден удалиться в Мавераннахр. На пути в Самарканд малочисленный отряд Шейбани был наголову разбит около Сабрана тамошним владетелем Иренджи-султаном, сыном Джанибек-хана. Оставшиеся в живых спутники царевича почти все рассеялись. Он сам с братом Махмудом едва спасся бегством и вместо Самарканда поспешно направился в Бухару. Эмиры и бахадуры — все, кто был свидетелем того события, говорится в источнике об этом поражении Шейбани-хана, «разбежались в разные стороны, так что у них не было возможности соединиться друг с другом». А Мухаммад Шейбани-хан «в силу необходимости» с немногочисленными приближенными направил поводья решимости в сторону Бухары.
Из чужой страны он решается выступить в родные края спустя два года, лишь после того, как ему удается, по всей вероятности, не без помощи ордена «накшбендия», с которым в какой-то степени, по-видимому, был связан его брат Махмуд-султан, собрать необходимые военные снаряжения. Отмечая двухлетнее пребывание Шейбани в Бухаре, Шади пишет: «Там у него появилось обильное снаряжение для войны, тогда же сердце у него стало томиться мыслью о шахском достоинстве». С этой мыслью, никогда не покидавшей властолюбивого принца, Шейбани решается опять попытать счастья на поприще авантюры и захвата и направляется в Туркестан.
Однако слишком незначительны были его силы (согласно Шади, во время выступления Шейбани-хана в Дешт-и Кипчак у него было 300 человек; ту же цифру приводит и автор «Нусрат-наме»), чтобы можно было предпринять с ними что-либо серьезное и добиться успеха в борьбе с казахскими владетелями, каждый из которых водил «многочисленное войско», а хан Бурундук располагал 50-тысячным войском. Тем не менее, ему в начале удается завладеть несколькими присырдарьинскими городами, но этот захват крепостей столь же непродолжителен, насколько скоро оказались они в его власти. Не превосходство военной силы открывало тяжелые
Стремясь упрочить свои взаимоотношения с мангытскими мирзами, он женит своего дядю Суйундж-Ходжа-султана на дочери Муса-мирзы, на одной из сестер которой был женат сам. Но мангытские мирзы не только не выполнили своего обещания поднять его ханом, но вскоре перешли в лагерь его противников. Покинутый вчерашним союзником и неотступно преследуемый казахским ханом и султанами, он терпит поражение в жарком бою у перевала Согунлук, между Сузаком и Сыгнаком, в горах Кара-Тау, от объединенных сил Бурундук-хана и владетеля Сузака Махмуд-султана, сына Джанибек-хана и спешно удаляется на полуостров Мангышлак.
Затем мы видим его на службе у Тимурида Ахмад-мирзы. Но волевой авантюрист, удалой молодец, каким был Мухаммад Шейбани, вовсе не думал всегда оставаться вассалом тимуридского султана. Скоро он покинул Ахмад-мирзу и перешел на сторону моголов, заключив мир с его величеством Султан-Махмуд-ханом. Однако все эти союзы шибанидского царевича, заверенные лишь устными клятвенными обещаниями, неискренны и столь же непрочны, как непрочно положение самого Шейбани. Как тонкий политик он прекрасно понимает, что и его терпят лишь постольку, поскольку его служба может принести пользу в чьих-либо честолюбивых замыслах, что сразу же после того, как сегодняшним соратникам удастся достичь своих целей, этот союз тут же потеряет смысл для обеих сторон, что завтра они могут быть только соперниками. И поэтому после захвата Сабрана он, по словам Шади, предупреждая своих спутников остерегаться козней и интриг старейшин города, говорит:
Ведь по необходимости отдали они нам город, Но не закрыли они дверь козням и интригам. Чуть явится им покровительство с другой стороны, Поведут они тебе рассказ стрелой и секирой.Опасения Шейбани оказались не напрасными. Старейшины Сабрана, добровольно вручившие ключи от города брату Шейбани Махмуд-султану, с такой же легкостью открыли ворота перед казахским ханом Бурундуком, выдав ему Махмуд-султана вместе с семейством. А когда Бурундук-хан «с сыновьями Джанибек-хана и с войском мангытов» осадил Сыгнак, то городские сановники, не желая подвергаться ужасам расправы кочевников, склонили жителей выразить покорность казахскому хану. По этому поводу вот что пишет Бинаи. Группа предводителей, созвав людей Сыгнака, сказала: «Прежде этот вилайет принадлежал Бурундук-хану. Целесообразно передать нам этот вилайет Бурундук-хану, чтобы тем самым устранить неприятности».
Выбитый из присырдарьинских крепостей, часть которых перешла во владения казахского хана, Шейбани с отрядом в 400 человек устремился в низовья Аму-Дарьи, в вилайет Хорезм в надежде захватить владения Тимуридов. Этот набег в значительной мере можно объяснять географической изолированностью и относительной удаленностью Хорезма от политического центра, что делали эти владения Хусайн-мирзы наиболее доступными для завоевания. Но и здесь его успехи оказались не блестящими, и он поспешил обратно в степи; тем более, что его звал туда Султан-Махмуд. Могольский хан, опасаясь, что «Султан-Ахмад-мирза поведет наступление на вилайет Ташкент», уступил Шейбани только что взятую им у Тимуридов пограничную крепость Отрар. В ходе последовавших затем непрерывных войн с казахскими владетелями в руки узбекского царевича, не без помощи того же могольского хана, перешли ряд крепостей, в том числе и Ясы (г. Туркестан). Последнее обстоятельство послужило причиной открытого выступления казахских султанов против Махмуд-хана, следствием чего явились несколько сражений между традиционными союзниками — моголами и подданными Бурундука. По словам Мирзы Хайдара, крупных сражений было два, и в обоих победа осталась на стороне казахских султанов.