Казаки в Персии 1909-1918

Стрелянов П. Н.

«Остальных, думаю, по фамилиям и чинам, не зафиксировано для истории и Войсковым штабом... Горькое явление»⁶⁰⁷.

*

%

Весной 1917 года на Персидском фронте от каждой воинской части собирались деньги для постройки храма-памятника в городе Казвине русским воинам, павшим в боях в Персии. В приказе по корпусу названы: 1-я Кавказская казачья дивизия, 3-я Кубанская казачья дивизия, Пограничная дивизия, 235-я Симбирская дружина, 561-я Саратовская дружина, 9-й Сибирский казачий полк, 7-й Оренбургский казачий полк и Грузинский конный полк⁶⁰⁸.

Был ли построен памятник, сохранился ли он — Бог весть.

Ко всем погибшим в Персии и при возвращении в Россию можно отнести слова генерала Баратова из его последнего приказа: «До конца моей жизни, в глубине моей души и сердца, будут жить дорогие и ^

светлые образы всех вас, как людей, с которыми волею Божественного Промысла было предопределено мне пройти с честью, успехом и славой и пронести великодержавное имя нашей Великой России по историческому пути Александра Македонского»⁶⁰⁹.

Личность Баратова

«Я лично теряю друга и испытанного боевого соратника, — писал в 1932 году, узнав о смерти Баратова, генерал от инфантерии Н.Н. Юденич, — много тяжелых часов и часов неописуемого восторга пережили мы вместе... картина проходит за картиной. Сарыкамышские бои... Н.Н. [Баратов], закончив преследование Х-го турецкого корпуса, возвращаясь в Сарыкамыш, заехал ко мне бодрый, полный энергии, делился впечатлениями...

Летом 1915 года турки разбили наш 1-й корпус и подступили к нашим пределам. Я собираю кулак у Даяра, чтобы ударить в бок зарвавшихся турок. Начальником этого кулака я назначил Н.Н. ... задача требовала исключительной быстроты и решительности. Николай Николаевич блестяще выполнил задание — в результате полная победа.

Затем, свыше, решена экспедиция в Персию. Я опять выбрал Николая Николаевича. Великий Князь утвердил мой выбор; вскоре был сформирован 1-й Отдельный Кавказский корпус с Н.Н. во главе...»⁶¹⁰

Родословная Николая Николаевича Баратова восходит к мингрельским князьям Микадзе. Картлийская ветвь рода Микадзе дала Грузии нескольких видных церковных деятелей, писателей, каллиграфов. Среди них наиболее известны: Евфимий (1684—1740) — митрополит Тбилисский, прозванный Милостивым; Амвросий (1728—1812) — митрополит Некресский; Иоанн — в 1795 году во время разорительного нашествия Ага-Магомет-Хана на Грузию спасший от пожара икону Сионской Божьей Матери. Последний приходился родным братом Иессею — непосредственному предку Николая Николаевича.

Иессей (1728 —1786) — писатель, поэт, автор «Завещания», написанного в форме наставления детям. В 1764 году царь Ираклий II разрешил ему пользоваться княжеским титулом и фамилией Бараташвили, с формулировкой «да течет в тебе и кровь их...». С тех пор его потомки носят эту фамилию и княжеский титул. Князь Иессей Бараташвили приходился Николаю Николаевичу прадедом⁶¹¹.

Сын Иессея Иосиф после ссоры с братом уехал на Терек. Был приписан в казаки, женился, воевал офицером и совсем оказачился. Его сын

_1&.

Николай Баратов начал военную слркбу в нижних чинах, за боевые отличия получил звания урядника, вахмистра, произведен в офицеры. Умер сотником в станице Галашевской Терского Войска. Вдова Николая Иосифовича, Феодосия Александровна Силаева⁶¹², повезла тело мрка

для похорон в Моздок. В пути очень мучилась, так как носила ребенка. Маленький Николай родился у гроба отца в станице Владикавказской в 1865 году.

В дальнейшем сам Баратов на вопросы о своем происхождении всегда отвечал, что он казак.

Детские годы Николай Баратов провел в станице Сунженской. Мать добилась сироте Войсковой стипендии, и будущий первый офицер Генерального штаба в Терском Казачьем Войске стал учиться. Он оканчивает Владикавказское реальное, 2-е Константиновское военное, Николаевское инженерное училища и Николаевскую Академию Генерального штаба.

В начале века Баратов командует 1-м Сунженско-Владикавказским полком со стоянкой в урочище Ханкенды Елисаветпольской губернии у персидской границы. Вместе с драгунскими полками — 16-м Тверским, 17-м Нижегородским и 18-м Северским — Сунженцы входили в Кавказскую кавалерийскую дивизию.

Командир полка строго отчитывал офицеров, если они кричали «Эй!» казаку. «Эй! — забыть надо, — говорил он. — У казака есть имя, его надо знать».

На Русско-японскую войну Николай Николаевич выходит с полком в Маньчжурию в составе Сводной казачьей дивизии. 7 мая 1904 года, в Фохумынском набеге, сотнею полка берет роту японцев в плен. Отмечено лихое дело 3 июня под деревней Ляоян-Вопын, 18 июня — штурм укреплений Сан-Войза. Полк получает Георгиевские петлицы и нашивки, Баратов — Золотое оружие, чин генерал-майора и мундир полка. В полковом альбоме командир корпуса генерал Мищенко записал: «Помните дни 7-го мая, 3 и 18 июня — то были дни славы полка»⁶¹³.

После войны Баратов назначается начальником штаба 2-го Кавказского корпуса, затем, с 1913 года, — начальником 1-й Кавказской казачьей дивизии, с которой и выходит на Великую войну.

В первой же Сарыкамышской операции, в самый критический момент ее завершения, обрушивается со своей дивизией на фланг и тыл уже торжествовавшей победу 3-й армии Энвер-паши, обращает ее в паническое бегство и захватывает тысячи пленных, материальную часть и обозы.

В июле 1915 года, в период Евфратской операции, во главе ударной группы наносит сокрушительный удар туркам, глубоко обошедшим левый фланг Кавказской армии, и отбрасывает противника далеко назад, забирая пленных, орудия, обозы.

Затем последовало назначение в Персию, командиром Экспедиционного корпуса.

«Телеграммы с Кавказского фронта часто сообщали, что отряд генерала Б. лихим и стремительным ударом смял, разбил противника; вышел ему в тыл, окружил или преследует. Это было в 1915 году в Турции. Мы в Москве не знали, что это генерал Баратов, но я хорошо запомнил генерала Б., — писал А.Г. Емельянов.

...Когда я пришел к нему в первый раз, он наговорил кучу приятных вещей. Обворожил... Он был в черкеске с блестящими генеральскими серебряными погонами, коротко остриженный. Глаза его, узкие, карие, живые, — как будто смеялись. Прямой кавказский чуть-чуть хищный нос. А когда улыбался, были видны ослепительно белые здоровые зубы. Говорил он немного в нос, но это была скорее манера или привычка. Лицо широкое, красное, и весь он дышал здоровьем и энергией. Ему было лет пятьдесят. Когда я вошел, он встал. Было видно, что он небольшого роста. Он был легкий, подвижной, а когда разговаривал, машинально крутил ус и поглаживал небольшую, с проседью бородку.