Казейник Анкенвоя
Шрифт:
– Что ты в Казейнике делаешь, Хомяк? Самолеты конструируешь? Видал я тут один. Поздравляю. Смелый проект.
– У меня здесь малое предприятие, - сдержанно сообщил Хомяков.
– Насколько малое? Размером с твой член или меньше?
– Я кабельным телевидением владею.
– То-то в окрестностях весь кабель ободран с высоковольтной линии передач. Какие передачи ты здесь транслируешь, Хомяк? Футбольные игры Бундеслиги в записи прошлогоднего сезона? «Последнее танго в Париже» для тех, кто не спит? Криминальную хронику? Могу подкинуть пару сюжетов.
– Ты сам-то, чем занимаешься?
– Шурик быстро перешел в контратаку.
– Проводишь семинар в Славянском ордене?
–
– Что испытываешь?
– Отвращение, Хомяк. Испытывал, испытываю, и буду испытывать.
– Совсем рехнулся? Ты, вроде, писатель. Или сценарист. Где-то я встречал в паутине твою фамилию. Сериалы какие-то. Романы. Мультфильмы тоже.
– «Песнь о буревестнике» видел?
– Нет.
– Хорошая штука. Будь здоров.
– То есть?
– То есть, будь здоров, Хомяк. То есть, чеши отсюда. То есть, исчезни с глаз моих, засранец.
– Ты пьян. Перезвоню, когда проспишься.
– Перезвони, Хомяк. Учитывая, что ты номер телефона забыл спросить. Учитывая, что телефоны в Казейнике вообще не работают.
И Хомяк ретировался. Хомяк разумно поспешил оставить нас. Меня и мои безумные замыслы.
ДОМ ИЗ ДОЖДЯ И БЕТОНА
Чтобы напрямую угадать в переулок, ведущий, согласно моим расчетам, к заболоченной окраине, я должен был пройти через площадь. Княжеская, если верить учителю географии, площадь опустела. Торговый люд убрел подсчитывать плоды натурального обмена. Лишь какой-то религиозный психопат, истязавший себя на медленном огне у Позорного столба, мог запомнить меня, и впоследствии сдать братьям-славянам. В сумерках и под моросящим дождем я постепенно рассмотрел караульного анархиста. Часовой грел руки над языками пламени, бившими из железной бадьи. «Девяносто шесть против четырех», - определил я в процентном исчислении шансы на то, что он как-нибудь не заметит меня. Сначала я хотел его бесшумно снять отверткой, а тело сжечь. На первый взгляд такая мера предосторожности даже мне казалась радикальной. Но слишком долго я присматривался к этому анархисту, и успел основательно хлебнуть для профилактики воспаления.
Проблема состояла в том, что отвертку я забыл в зонте Виктории. Пришлось мне отказаться от простого решения, и я выбрал более изощренный способ сбить Могилу со следа. Я мысленно очертил дугу до нужной точки, разобрал какой-то забор, вырезал огородами, загнул в переулок и налетел на Могилу. Альбинос боком лепился к стене такого же в точности дома без окон, как и «Нюрнберг». Рядом бродил неприкаянный Перец, лучом фонаря петляя по соседним трущобам. «А вот и продуктовая лавочка, - бодро подбил я итоги обходного маневра.
– Поспел на ловлю счастья и чинов, экспедитор ушибленный». Сохраняясь в тени, я прикинул, чтобы еще такого хитроумного предпринять. Ничего такого хитроумного, к счастью, в мою голову не залезло.
– Копаемся, Лавр, - напомнил Могила штурмовику, пыхтевшему над замком с ридикюль почтенных размеров.
– Ты тоже достал мелькать, параша. На пробой свети.
Перец лучом осветил спину Лавра, и тем вряд ли помог ему скорее найти замочную скважину. Зато помог мне принять безошибочное решение. Насадив картуз на переносицу, я марафонским шагом пронесся мимо группы инкассаторов.
– Эй, братишка! – окликнул меня Перец. – Куда почесал?
Я добавил ходу.
– Опоздаешь к отбою, накажу, - совсем уже издали предупредил меня альбинос.
Сердце в груди моей отбивало дробь точно барабанщик перед казнью. Вместе с переулком закончились и мои силы. Но я еще смог таки поскользнуться, и рухнуть в канаву, заполненную водой. На дне канавы хранились булыжники.
– И вечный бой!
– заорал я, вращая подобно пропеллеру сумку с дребезжащими осколками посуды.
На клич из темноты явился факел. Гражданин, освещавший себе дорогу факелом, замер в оцепенении, бросил пожитки, заметался, и пропал. Пропажа оправданная. Призыв к уничтожению запасов спиртного из уст существа, обитающего в канаве, и днем напугала бы до изумления любого местного поселенца. Что говорить о ночной поре, когда все праведники выползают на охоту за окаянными душами? Лично мне достались факел, пластиковые весла и капроновый невод с ячейками, кое-где заштопанными какой-то мокрой паклей.
– Сводишь меня к болоту, пятьсот рублей отвалю! – попробовал соблазнить я исчезнувшего гражданина. Я чувствовал, что он затаился поблизости, но щедрое мое предложение осталось безответным. Я удвоил ставку. Гражданин опять спасовал. Поднявши горящий факел, я обождал еще пару минут, и терпение мое иссякло. Зато силы частично вернулись. Заодно с ними вернулось и раздражение.
– Браконьер низкопробный!
– изругал я темноту.
– Мы еще встретимся на светлой тропинке! Половишь ты у меня пиявок без лицензии!
Я в бешенстве забросал его невод рыбными консервами. Именно так-с. Консервы в сумке штурмовика Агеева по странной иронии оказались все рыбные. От сумки, пропитанной водочным запахом, я избавился. Я утопил сумку в яме, как слепого щенка. Я душил ее под водой, пока она не захлебнулась, скотина такая. Выместив на ней скопившуюся досаду, я перекинул невод с консервами через плечо, взял под мышку весла, вооружился факелом, и захромал, как мне тогда опрометчиво думалось, в Москву. Получасовая прогулка в хлюпающих бутсах на сквозняке начинала сказываться. Зверская холодина выставила из меня пьяный кураж, как вышибала задиристого гуляку. Сознание мое прояснилось. Я продрог до стука зубовного, но упорно плелся вперед, отчетливо понимая, что возвращаться мне, кроме как домой, некуда и незачем. И грезил я о горячей батарее в изголовье кровати моей, хотя до отопительного сезона было еще не близко. И о стеганом одеяле. И о жене, меня согревающей под стеганым одеялом. И даже о коте, прильнувшем с другого боку и шипящем от обиды, если его заденешь, точно оплеванный раскаленный утюг. Только углубившись выше колен, я очнулся от воображаемой реальности, и вспомнил, где нахожусь. Окружал меня все тот же выморочный мир. В, частности, болото.
– Ахтунг!
– Завершил я факельное шествие четкой и своевременной командой.
Почва под моими ногами была твердая как бетон. Да это и оказался бетон.
Дно болота, выложенное бетонными плитами? Не таким я представлял его себе. Я готовился прыгать с кочки на кочку и медленно продвигаться вперед сквозь топкие места, нащупывая гать конфискованными веслами. Я даже готовился к погружению в трясину, читатель. Я готовился к отчаянной борьбе и бесславной погибели. Однако, ложный Казейник с одинаковой легкостью херил как надежды на лучшее, так и приготовления к худшему. «Погорячились, и будет», - сказал я себе. После чего я воротился на сушу, обдумывая дальнейшие планы действий. «Должна быть где-то лодка или плот, - сказал я факелу, - надувной баллон или бревно должны где-то быть. На чем-то греб этот рыбник». Что ловил он именно рыбу, стало мне ясно, когда я более тщательно изучил его капроновую сеть. В пакле, засевшей среди ячеек, при свете факела блеснули серебряные чешуйки.