Казейник Анкенвоя

Егоров Олег Александрович

– Надо идти, - сказало существо.

– Куда идти?
– спросил я у существа, ополоснувши лицо ржавой холодной водой из-под крана.
– Зачем идти? Куда и зачем?

– За оружием, - ответило существо.

ПЛЕМЯННИЦА

Идти куда-то если я мог, то лишь в значении переносном. И существом это не воспринималось как парадокс. Только не существом. Почти на себе оно проволокло меня по коридору, выставило за дверь, бросило на крыльце под моросящим дождем, и пропала.

Я же остался лежать, запоминая щель между влажными досками. Проснулся я, когда существо ущипнуло меня за шею.

– До утра что ли вас расталкивать? По ступенькам сами сойдете?

– Да, - отозвался я, глядя вниз на металлическую тачку, в каких обыкновенно перевозят раствор. Заявление мое оказалось довольно-таки опрометчивым. Существо стащила меня за ноги вниз, перекинуло в тачку и выкатило на прохожую часть. Я проснулся, когда существо, накренивши тачку, свалило меня у порога темной избы с окнами, заколоченными фанерой, и пропало. Я же остался лежать, запоминая обработанную почву. Лежать на почве было удобней, чем на крыльце. «Нарочно вскопали, - подумал я, - чтобы удобней лежать». Проснулся я, когда существо ткнуло меня в ребра шанцевым инструментом.

– Закинемся?
– присев на корточки, существо предложило мне бумажный кулек со скользкими грибами. Тут меня даже не пустой желудок вывернуло.

– Как хотите, - существо засунуло внутрь себя целую горсть поганок.
– От миом круче прет.

– Прет?

– Ну, вставляет. Какая разница.

Существо принялось выкапывать мертвую вишню.

– Да, - согласился я.
– Разницы нет. Послушай, существо. Я устал и хочу спать. Ты сейчас пойди в это здание и договорись о ночлеге.

– Меня Вьюн зовут на грядке. Типа змея такая водится. Или рыба. Легко запомнить.

– Да, - согласился я.
– Легко. Послушай, Вьюн. Я устал и хочу спать. А ты сейчас пойди в это здание и договорись о ночлеге.

– Вы знаете, кто его зарезал?

– Которого из нас?

– Щукина. Ведь его в магазине зарезали. Как свинью. Щукин дядя мой по матери. Он лучший был. Вообще, свой. Узнать бы, кто его зарезал. Хорошо бы узнать. Я бы эту свинью тоже зарезала.

– Нет, - соврал я.
– Не знаю.

«В местную вендетту мне только ввязаться не хватает, - подумал я, запомнив,

как действует Вьюн штыковой лопатой.
– Во всем остальном я уже участвую. А я, черт возьми, не участковый. И я не капеллан. Я лицо приватное. Сутулый мужчина лет пятидесяти. Почти лысый. И зрение у меня плюс три. И мигрени часто случаются. И жена меня ждет на Соколе, дом шесть квартира восемь».

– Послушай, Вьюн, - я с трудом поднялся на ноги и отряхнул с плаща комья налипшей грязи.
– Не надо здесь копать. Здесь до тебя уже вскопали. Пойди, договорись о ночлеге с хозяином.

– Хозяин в магазине зарезан. Это Щукина дом.

Вогнавши лопату в рыхлый холмик, Вьюн с корнями выдернула мертвую вишню. Следом были выдернуты и два поместительных чемодана, обшитых брезентом.

–

Кровать одна, - сказала Вьюн, запыхавшись.
– Идемте. Пустырник вам заварю.

Поднятие чемоданов стоило Вьюну значительных усилий.

– Помочь?

Предложение мое оказалось довольно таки опрометчивым. Вьюн с чемоданами скрылась в избе, а я все еще был на дистанции. Минут пять я еще вальсировал, прежде чем заглянул на керогаз, уже разведенный участковой племянницей.

Под непрерывным огнем керогаза кипел уже ковшик с пустырником или чем-то.

Судя по обстановке, Щукин жил на узкую ногу. Бедно жил грибной плантатор. Стол со скатертью с кистями, четверка венских стульев с гнутыми спинками, буфет мореного дерева, груженый кувертами, хищными раковинами и мертвыми кораллами, кровать - и, действительно, одна, - аквариум с книгами на тумбочке.

Что еще? Полдюжины акварелей на стенах с буквой «Щ» в левых нижних углах. Все они с разных точек запечатлевали живописную морскую бухту, окруженную высокими изрезанными скалами. Присмотревшись, я узнал этот характерный рельеф. Балаклава. Случалось мне там гостить.

Пока я дрейфовал по горнице, Вьюн опорожнила ковшик с раскаленным варевом в эмалированную кружку и подала ее мне без лишних рассуждений. Кружку я тут же бросил, обжегши пальцы. Заодно, я ошпарил колено, и в сапог еще натекло. И я оживился.

– Пустырник всегда помогает, - заключила Вьюн, с интересом наблюдая, как я втаптываю в половицу эмалированный сосуд.
– Сто пудов.

– Послушай, Вьюн, - изувечив кружку, я сел на кровать и скинул сапоги.
– Я устал и хочу спать. А ты сейчас пойди в другое здание и договорись о ночлеге.

– И одеяло одно у Щукина, - поделилась со мной Вьюн очередными полезными сведениями, когда я одеялом накрылся.

– Даже не думай, - пробормотал я, отворачиваясь к стенке.

Она и не думала. Если думала, то не долго. Она залезла под одеяло и прижалась ко мне своей горячей поверхностью. Запоминая темноту, я целую вечность лежал с открытыми глазами. Пока не встретил Щукина. Щукин подплыл ко мне кролем, взобрался на танковую башню и потребовал свою фуражку назад. Оказывается, я сидел на фуражке его, уверенный, что на заваренном танковом люке сиживаю. А получилось, что сидел я на бронированной фуражке. А танковый люк заварила его племянница вместо пустырника.

– Прости меня, Щукин, за малодушие, - сказал я участковому. И признался, что был свидетелем его убийства.

– Ты вообще не свидетель, - ответствовал мне Щукин.
– Ты потерпевший. И придется тебе еще потерпеть.

– Долго ли?

– До свидетелей, имеющих власть затворить небо, чтобы дождь на землю не шел.

– Это которые из книги «Откровение»? – спросил я Щукина.
– А как же зверь, выходящий из бездны? Сразится он со свидетелями? Победит ли он их?

Щукин промолчал. С отрешенным выражением смотрел он вдаль на дымящие комбинатские трубы.