Казейник Анкенвоя
Шрифт:
Молча, наблюдал я за дебатами, развернувшимися вокруг моей очередной бесславной попытки вырваться из Казейника. Могила вытянул из бокового кармана плоскую охотничью флягу, и выпил из нее, подавая тайный знак масону Виктории. Виктория ответила ему черепаховым гребнем, взборонившим расплетенную косу.
– Пятнадцать добровольцев присягнули славянскому ордену благодаря воскресной проповеди нашего капеллана, - Вика-Смерть убрала гребень в сумочку, и вынула из нее свернутую газету.
– Набор мангалом. Последняя
– А вы меня цифрами не замнете!
– вскричал бургомистр.
– Стыдно, товарищи! Устроили круговую поруку!
Он тряхнул в воздухе органайзером, подавая тайный знак видеокамере, которую заметил я в правом верхнем углу помещения.
– Каждый ротвейлер на балансе! Ротвейлеры мусорную свалку чистили от крыс! Теперь мне утилизацию прикажете закрывать на учет?
– У попа была собака, он ее убил, - заржал не к месту Перец, за что моментально удостоился от Могилы тайного знака по шее.
– И не собака была у товарища капеллана!
– Шурик ткнул в меня пальцем.
– Автоматическое огнестрельное оружие без лицензии было! И оно еще есть! Сдайте оружие, преподобный товарищ! Вам известно, что за имение армейского оружия в Казейнике полагается? Только ваши заслуги перед обществом еще как-то удерживают меня от крайних мероприятий!
– Это согласен, - полицмейстер Дмитрий Кондратьевич заерзал на стуле.
– Автомат надо сдать. За ваш автомат, батюшка, мне уже попало от концерна.
– Оружие нельзя сдавать, кому попало. Оружие не пивная посуда, Шурик.
Я взял «калач» с подоконника. Щелчок затвора мгновенно прикончил затянувшуюся дискуссию. Хомяков и Виктория на собственном опыте знали, что я с похмелья бываю взвинчен. Прочие как ветераны пенитенциарной системы знали, что «калач» в руках нервной личности способен рассеять самый сплоченный коллектив. Короче, все замерли.
– Патрон у меня еще остался, Хомяк. Патрон мне жалко. С другой стороны, за убийство Филиппова новый продавец из «Нюрнберга» два пузыря мне поставил. Следующий бургомистр, я думаю, канистру медицинского спирта легко презентует. Как думаешь, Могила, получу я канистру спирта?
– Две получишь, - кивнул альбинос.
– Вместе раздавим.
Побелевший Хомяк резво отскочил к своим доспехам. Далее как-то ему не отступалось. Ноги бургомистра то и дело гнулись, точно решил он заняться производственной гимнастикой.
– Я по четвергам уроки большого тенниса даю! Беру! Ты на моем диване с чужими женщинами спал! Меня сам Анкенвой назначил тайным голосованием! Ты не посмеешь!
Бургомистр, вопиющий в пустыне. Даже Вика-Смерть равнодушно отвернулась к окну.
– Посмею, Хомячок, - я навел автоматическое оружие на бывшего друга.
– В Казейнике я могу отстреливать ежедневно по дюжине бургомистров. И мне ничего за это не будет. Разве что учебная
Могила тактично смолчал. Когда в тишине сухо щелкнул спусковой механизм, помещение молниеносно пропиталось мочевым ароматом.
– Форточки надо открывать.
Я швырнул оружие на карельскую полировку.
– Владей, силовик.
Альбинос рассмеялся. Я вышел из кабинета. Могила нагнал меня в приемной и цепко схватил за предплечье. Я дернул руку. Напрасно. Хватка у Могилы была профессиональная.
– Да ты не психуй, капеллан.
Могила подмигнул мне, точно соседу по камере.
– А, веришь ли, я рад, что кишки тебе в автобусе не выпустил.
– Верю. Тебе флаг христианский нужен Могила. Знамя части. К тому же, ты еще в магазине прикинул, что я со Словарем захочу поквитаться.
– Кроме шуток. С тобой не скучно.
– Ты, конечно, метишь высадить Словаря из Гроссмейстеров. И выхожу я тебе естественный союзник.
– Со Словарем я и без тебя решу. А с тобой мне просто весело. Кураж у тебя редкий. Час пробьет, я второго человека вылеплю из тебя, капеллан.
– Типа Евы?
– А я о чем? Кураж. Не с Перцем же век чифири гонять. Но пока извини. Вернуться тебе надо. Протокол у нас такой.
Когда мы вернулись в кабинет, от Шурика только запах остался. Очевидно, слинял через потайную дверь.
– Пардон, - Вика маленькой кисточкой лакировала свои когти.
– Гер бургомистр отправился немецкую делегацию встречать.
– Только брюки выжмет, - Митя, успевший уже разобрать «Калашников» на запчасти, подмигнул мне, точно в доску своему.
«Подмигивание есть тайный масонский жест, - подумал я, прикуривши следующую папиросу.
– Жест посвященных масонов. Во что-то они меня посвятили. Знать бы только во что».
– Стрельба на свалке, - Вика напомнила причину заседания.
Остальные призадумались.
– Пятнадцать суток?
– Митя вопросительно посмотрел на рыцарей овального стола.
– У меня есть отдельная камера с удобствами. Трехразовое питание, выпивка, бабы.
– А пятнадцать суток у тебя есть?
– закрашивая коготь на мизинце, ласково поинтересовалась Виктория.
Митя открыл перочинный ножик, и молча стал вырезать на прикладе букву «К».
Предположительно первую букву слова «конфисковано».
– Дисциплинарное взыскание, - выступил злопамятный Перец.
– Связать и к татарину. Глухих его накажет глубоко.
Вика, теперь сидевшая против Перца, слегка порозовела, и Перец, охнув, сунул руки под стол. Запамятовал Перец, что у Виктории ноги длинные.
– Домашний арест, - Могила, склонившись, подкурил от моей папиросы, какую-то немецкую сигаретку, затянулся и выпустил едкое облако.
– Сутки. С правом посещения славянской часовни.