Каждой былинке брат
Шрифт:
Знатоки различают в соловьиной песне десять— двенадцать колен: тут и пульканье, тут и пленьканье, и «лешева дудка», и дробь, и раскат!
Но и соловей повторяет свои колена, как кукушка свои два слога. И у соловья, и у кукушки песня-повтор.
Кто знает три главных напева, тот скорей запомнит и отдельные голоса.
Где и когда дает концерты птичья капелла, не прочтешь на афишах. Но наблюдательный сумеет заметить, что у разных певцов есть свои любимые концертные залы и свои часы.
Голос
Она очень нежная, эта пеночкина песня! «Тень-тинь» — будто с вершин елей с серебряным звоном падают капли, будто вызванивают лесные куранты: «тень-тинь-тянь-тень».
Май в лесу самый певчий месяц: и днем, и вечером, и ночью можно услышать поющие голоса.
Заходящее солнце освещает остроконечную макушку молодой елочки. На зеленом шпиле зарянка: она исполняет последнюю песню вечерней зари.
Сумерки — час дроздов. Они настойчиво повторяют свое любезное приглашение: «федь, федь»… «чайпить, чайпить»… «ссахаром, ссахаром»…
Ночью ухает филин; в кустах у реки, как огромный кузнечик, трещит камышевка; ночью выступает лучший лесной солист — соловей.
Еще солнце не взошло, еще часы не пробили два, но уже задрожала хвостиком горихвостка. Ее песня — первая песня нового дня.
В три часа утра откроет глаза красногрудая чечевица. И сейчас же начнет спрашивать: «Витю видел? Витю видел?»
Потом закукует кукушка, зазвенят овсянки, проснутся пеночки и трясогузки.
Зяблик любит поспать. Он присоединяется к птичьей капелле в четыре часа утра.
В мае иди в лес в любое время, все равно попадешь на концерт: кто-нибудь да поет.
Только не ходи в дождь. Во время дождя антракт.
Бобры на крыше
На реке своя весенняя музыка: треснул лед, с тихим шуршанием поплыли льдины, начался разлив.
Вдоль большой реки тянется полоса заливных лугов— пойма. В разлив она становится морем: на километры весенний водный простор!
Исчезли луга, соседний лес по колено ушел в воду. Пни торчат со дна, как подводные камни, окунь проплывает над бывшими заячьими тропками, щука заглядывает в звериную нору.
В норе жил горностай, но вода выгнала его из дома. Горностаюшка в зубах переносит детенышей в безопасное место — дупло.
На деревьях по-птичьи сидят водяные крысы. Драчуны и задиры, они не выносят соседей, но сейчас не время показывать свой характер. Водяные крысы сидят на ветках тихо, иной раз хвост к хвосту.
Все перепутал разлив.
Куда ни глянь, вода. Лишь кое-где щетинятся кусты, будто гривы затонувших сказочных коней.
Для пролетных гусей они служат речными вокзалами: здесь можно отдохнуть, покормиться, на досуге почистить перышки, погоготать.
А для зверя, у которого разлив отнял землю, грива — это остров спасенья, последний клочок сухой земли.
Но и он не надежен. Вчера сидели на гриве зайцы, а сегодня ни заячьего острова, ни зайцев — пузыри!
По разливу плывет лодка. У людей, которые сидят в лодке, рыбацкие сети. Похоже, собрались рыбу ловить.
Но люди в лодке говорят о том, что гнать надо осторожно, чтоб с перепугу не лопнуло сердце, что нельзя связывать ноги, когда сажаешь в мешок.
Так о рыбах не говорят.
Эту сеть поставят поперек гривы и будут загонять в сеть зайцев. Не ради меха — весной у них мех никудышный, линючий. Зайцев ловят, чтоб выпустить на сухом месте: беги, живи!
На дикого кабана сеть не накинешь. А кабанам плохо в разлив. Были случаи, когда кабаны забирались на стога сена.
Стоит посреди весеннего моря, как на постаменте, осажденный водой зверь.
В Астраханском заповеднике придумали устраивать для кабанов искусственные возвышения — «кочки». Они прочнее стогов, — в землю вбиты толстые бревна. Для приманки на «кочку» положена свекла — лакомство для дикого кабана.
Нередко на кабаньих «кочках» спасаются лисица и барсук.
Бобры и выхухоли прекрасные пловцы, но и они не могут плавать круглые сутки. Сотрудники Хоперского заповедника видели бобров, которые отсиживались на штабелях дров, на крышах заброшенных рыбачьих землянок.
И в заповедниках стали нарочно делать для бобров неподвижные плоты.
В Хоперском заповеднике на одном и том же плоту дружно жили бобры и выхухоли. Выхухоли — в щелях между хворостом, у самой воды, бобры повыше — на крыше, где у них была из стружек постель.
Если зверю есть нечего, он на одном месте не усидит. В Воронежском заповеднике сидевшим на плотах бобрам подвозили продовольствие — полкубометра осиновых палок на семью. Бобры грызли осиновые палки молча: зверь любит тишину.
Но зато какой крик подняли в Астраханском заповеднике пеликаны! Пятьдесят пар пеликанов выводили птенцов на одном плоту.
Трудно сказать, что они там кричали на своем пеликаньем языке, но мне думается, они хотели сказать спасибо!
Сказка про золотую рыбку
Помнишь, как в сказке Пушкина золотая рыбка попалась к старику в невод? Золотая рыбка просила отпустить ее в море, рыбка обещала:
«Дорогой за себя дам выкуп,
Откуплюсь, чем только пожелаешь».