Каждый его поцелуй
Шрифт:
– Папа постоянно говорит возмутительные вещи, и никто его не сторонится.
Что было правдой, но Грейс не собиралась вдаваться в детали. Она повернулась к стене, расправила бумагу и добавила в свой список портьеры и ковры.
– Твой отец – творческий человек. А они... другие.
– Я тоже творческий человек!
– Пусть так, но ты девочка, а это меняет дело. – Грейс сделала паузу и крепко сжала в пальцах карандаш, уставившись на стену. – Для девушки нет ничего хуже, чем быть отвергнутой обществом. Если бы ты знала, что это означает,
Грейс снова засунула карандаш за ухо и повернулась к Изабель со словами:
– Я тоже читала о твоём отце. И знаю о его репутации столько же, сколько и ты. Но это не имеет к нам с тобой никакого отношения.
Изабель нахмурилась, пристально глядя на Грейс.
– Зачем вы на самом деле здесь? – через мгновение спросила она.
– Мне нужна работа.
– Потому что вы бедная. Я догадалась по вашим платьям. Они ужасны.
Грейс улыбнулась.
– Спасибо.
Изабель закусила губу и замолчала, затем резко выдохнула, отвела взгляд и проговорила:
– Это было грубо. Извините.
– Извинения приняты.
– Знаете, вы слишком милая. Гувернанткам нельзя быть такими милыми, – прикрываясь мудрым советом, сказала Изабель.
– Решила использовать меня в своих корыстных целях?
– Да. – Изабель неожиданно улыбнулась. Дьявольски обворожительно. В этот момент она стала так похожа на своего отца, что Грейс опешила. – Именно об этом я и подумала.
– Не утруждай себя, – возразила Грейс, смеясь. – Я могу точно сказать, о чём ты думаешь, у тебя нет ни единого шанса обвести меня вокруг пальца.
Улыбка на детском личике погасла, и Изабель задумчиво посмотрела на Грейс.
– Не могу вас понять. Вы совсем не похожи на других моих гувернанток.
– Мне тоже не встречались похожие на тебя дети. Во многих отношениях ты очень напоминаешь своего отца.
Изабель обрадовалась.
– Вы действительно так думаете?
– Да. Какой была твоя мать?
Изабель отвернулась, пожав плечами.
– Я почти никогда её не видела, только, когда она дарила мне подарки или возила куда-нибудь в экипаже. Она иногда так делала, если не спала днём.
Изабель подошла к окну и выглянула наружу, делая вид, будто её вовсе не интересовала судьба матери, но прошло всего три месяца со дня её смерти. Грейс не поддалась на уловку.
– Ты, должно быть, по ней скучаешь.
Изабель резко обернулась.
– Нет, не скучаю. Я даже с трудом помню, как она выглядит. Мы почти не общались. С чего мне по ней скучать?
Её эмоциональный ответ говорил сам за себя. Она скучала по матери. Очень сильно.
Грейс подошла к окну.
– Почему бы нам не обойти другие комнаты, чтобы посмотреть, какую мебель в них купить?
Изабель не успела ответить, в комнату вошёл лакей.
– Вам записка от хозяина, миссис Шеваль, – сказал молодой человек, пересекая комнату. Поклонившись, слуга протянул ей сложенный лист пергамента. – Он попросил меня дождаться ответа.
– Что в ней? – спросила
– Юные леди не интересуются личной перепиской других людей, – ласково сказала Грейс и подняла записку повыше, подальше от любопытного взгляда Изабель. Она пробежала глазами несколько нацарапанных поперёк страницы строк, которые напоминали каракули пьяного паука, забравшегося в чернильницу.
"Грейс,
Мне необходимо ваше общество сегодня днём. Будьте так любезны встретиться со мной в музыкальной комнате в четыре часа.
Мур."
Видимо встречи, подобные вчерашней, станут повседневными, и, хотя Грейс не удивилась, её это не обрадовало.
"Слишком много призраков, – подумала она. – Слишком много ожиданий".
Слишком много чарующего обаяния.
Ей вспомнились слова, которые Мур сказал ей, дотрагиваясь до её лица: "Тише. Не разрушай".
Что, чёрт возьми, он имел в виду? Что не разрушать? Как будто единственное, чего хотел Мур, это сидеть с ней в тишине и прислушиваться, словно вот-вот заиграет музыка. А потом он её поцеловал.
Грейс коснулась щеки и почувствовала, как её окутывает тепло. Что такого в Муре, почему он так на неё действовал? Она встречала и других могущественных, блестящих мужчин. Возможно, всё дело в его измученном гении, именно он очаровал её и притягивал к себе, словно пламя мотылька? Если так, придётся сперва окунуться в холодную воду, прежде чем обжечься в огне.
– Почему вы трёте щёку? – спросила Изабель.
Грейс отдёрнула руку от лица и подняла глаза. Изабель стояла прямо перед ней.
– Тру щёку? – переспросила она, смутившись от того, как прерывисто прозвучал её голос.
– Трёте. – Хмурясь, Изабель пристально вгляделась в её в лицо. – Прыщей нет, – заверила она Грейс. – И укусов насекомых не видно.
– Рада это слышать, – ответила Грейс и отбросила все мысли о чарах Мура. Он бесстыжий, дикий и беспринципный. Разве она ещё это не поняла? Творческие люди заботились о своём искусстве больше, чем о ком бы то ни было. Даже ради короткой интрижки, пусть Мур и пробуждал в ней страсть и заставлял кровь закипать в жилах, она больше не станет иметь ничего общего с такими мужчинами, как он. Никогда.
Грейс долгое время оставалась одна, и когда он дотронулся до неё и поцеловал, ей показалось, будто Мур никогда не прикасался к коже нежнее и не пробовал на вкус губ слаще. Но всё это не по-настоящему. Он мог относиться к ней так, словно она единственная женщина в мире, но от этого не переставал быть Диланом Муром. Грейс знала о нём достаточно и понимала, что таких "единственных женщин" у него было в избытке.
Она отвернулась, приложила лист бумаги к стене и достала карандаш. Прямо под его словами она написала ответ.