Каждый его поцелуй
Шрифт:
К тому времени, когда Дилан вернулся к Найтингейл-Гейт, уже смеркалось, но он не пошёл в дом. Вместо этого он оставил лошадь в конюшне с грумом и отправился на прогулку. Сумерки сменились темнотой, но Дилан по-прежнему не возвращался в дом. В течение последующих часов он прошёл пешком так много миль, что сбился со счёту. Дилан посетил все места, где он побывал с Грейс, вспомнил всё, чем они занимались. Он спустился к их любимому месту для пикника на берегу, отправился на мельницу и вдыхал аромат грушевого масла до тех пор, пока его не затошнило. Он полежал на траве под звёздами.
Дилан
Он посадил её герани при лунном свете, потому что она оставила их рядом с горшками, на земле. Дилан мог бы позвать садовников, но они спали, а, как однажды сказала ему Грейс, слуги много работают и нуждаются во сне.
Дилан никак не мог выбросить из головы выражение её лица на картинах, ревность к мужчине, которого она так любила, съедала его заживо. Грейс никогда не полюбила бы Дилана так же сильно. Как это возможно?
Кто-нибудь счёл бы всю ситуацию очень забавной. Как бы смеялись его враги, если бы узнали. Прекрасная шутка. Дилан Мур приревновал женщину к другому, к тому же покойнику. Раскапывая землю для герани, он понял, что никогда не ревновал, потому что не испытывал к женщинам столь сильных чувств. В этом и заключалась горькая правда. Дилан никогда никого не любил больше, чем себя или свою музыку.
"Ты не знаешь, что такое любовь".
Грейс была права. Дилан думал, что любил Микаэлу. Девушку, которая отказала ему, высказав вескую, уважительную причину, почему он никому не отдавал своего сердца. Но на самом деле то была не любовь.
Дилан ругал себя на чём свет стоит за то, что натворил, пытаясь понять, почему он оттолкнул от себя женщину, которая впервые зародила в нём чувства. После шести часов бесцельного блуждания по сельской местности Девоншира он так и не нашёл причины. Ему вспомнилось выражение её глаз. Нет, он не будет думать о её глазах.
Дилан вернулся в дом незадолго до рассвета. Он поднялся наверх, в комнату Грейс, но она оказалась пуста. Все вещи Грейс пропали.
Он отправился в комнату Изабель и заглянул внутрь. Подняв высоко лампу, он увидел, что она спит. Вместе с ней в постели лежала Молли и крепко её обнимала. Видимо, перед тем как заснуть, дочь горько плакала, а няня её утешала. Музыка и способность причинять другим боль – вот его величайшие дары.
Дилан спустился вниз, подошёл к роялю и сел. Когда он открыл ноты на пюпитре, из них выпорхнули две десятифунтовые банкноты и приземлились ему на колени. Он уставился на них, не сразу поняв, откуда они взялись. Она вернула деньги за новые платья.
"Грейс, – подумал он, глядя на деньги. – Почему ты мне о нём не рассказала?"
Если бы он знал... если бы он только знал. Но ведь он знал. Она ему рассказала.
"Я любила мужа".
Он просто не слушал. Дилан не хотел знать, не хотел думать, что какой-то другой мужчина до него мог иметь для Грейс большее значение. Он никогда прежде не задумывался о чудовищных размерах своего эго. Размышляя о нём сейчас, он понял, что позволил своим эго и эгоизму причинить боль самой замечательной, самой яркой женщине в его жизни.
– Папа?
Дилан поднял глаза и увидел рядом с собой дочь. Он даже не слышал, как она вошла.
– Что ты здесь делаешь в такой час?
– Меня разбудил свет лампы, когда ты заходил.
– Тебе нужно вернуться в постель, – сказал он и встал. Дилан поднял дочь на руки и направился к выходу.
– Почему, папа? – спросила Изабель, уткнувшись ему в шею.
От ответа его спасла Молли, которая спускалась по лестнице с зажжённой лампой в руке и лихорадочным выражением на лице.
– О, сэр, – выдохнула она, – простите. Я проснулась, а её нет рядом. Я очень извиняюсь.
Она решила, что её сейчас уволят. Дилан посмотрел поверх головы дочери в испуганное лицо няни и сказал:
– Всё в порядке, Молли. Всё в порядке. Просто помоги мне уложить её обратно в постель.
Няня последовала за ним вверх по лестнице. Изабель ничего не говорила, пока он укладывал её в постель. Дилан подумал, что она решила оставить тему, но ошибся.
– Почему ты её отослал, папа?
Он замер, держа в руке край одеяла, и посмотрел в лицо дочери.
"Не плачь, – мысленно умолял он, глядя на подозрительный блеск в её глазах. – Не плачь больше, я этого не выдержу".
Вот ещё один человек, о котором он не думал, поступая, как ему хочется. Дилан не подумал о том, каково дочери было потерять мать, а затем и гувернантку, с которой она к тому же подружилась. Нет, он не думал ни о ком, кроме себя, своих чувств и своей боли. Наблюдая за тем, как по лицу дочери, и без того опухшему от горя, снова текут слёзы, Дилан опустился на колени рядом с кроватью.
"Теперь я знаю, Грейс. Теперь я знаю, что такое любовь".
– Она уехала из-за тебя.
Он не стал этого отрицать. Не смог. Хотя ему и не хотелось ещё больше расстраивать свою беззащитную дочь, которая так сильно его обожала, что считала рыцарем на белом коне. Дилан смахнул слёзы с её щёк кончиками пальцев.
– Да.
– Почему, папа? – спросила она сквозь слёзы. – Почему?
Дилан замешкался.
– Я думал, тебе не нравится Грейс.
– Так вот почему ты её отослал? – Она посмотрела на него, словно на безнадёжного тупицу. – Так было сначала, сто лет назад. Я говорила тебе, какие бывают гувернантки, но она не позволила мне вытирать об неё ноги. И Грейс не глупая и не жалкая, она начала мне нравиться. Несмотря на то, что Грейс главенствует, она не обращается со мной как с маленькой, а относится по-человечески. Вот почему она мне нравится. – Изабель села и обхватила его лицо ладонями. – Она тебе тоже нравится, папа. Молли так сказала. Я слышал, как она говорила это миссис Блейк.
Откуда-то из-за его спины послышались всхлипы Молли. Боже всемогущий, неужели все женщины в этом доме собрались плакать?
Дилан отнял ладони Изабель от своего лица и взял их в руки. Он попытался нащупать твердую почву под ногами, но без Грейс земля уходила из-под ног.
– Ты слишком много подслушиваешь.
– Она тебе нравится, но ты её отослал.
– Почему же вы с ней всё время ссорились? – парировал Дилан, и отпустил её руки, чтобы уложить Изабель в постель и подоткнуть одеяло.