Каждый мародер желает знать…
Шрифт:
Нет человека — нет проблемы. Вот и сейчас этот пахарь погнался за нами, убежденный, что он в танке, и ни хрена мы ему сделать не сможем. И он, кстати, в чем-то прав. Дробовик для этой дуры, даже ржавой и тысячу раз ремонтированной, что спинку почесать. Чтобы его расколупать, нужно немножко хотя бы подумать... Привязка к местности, там...
Тут звук удаляющихся шагов сменился натужным скрипом, лязгом, а потом чудовищным грохотом, будто что-то большое, тяжелое, металлическое и с множеством углов катится по очень крутому склону.
— Похоже,
— И довольно глубоко, — я выбрался из кустов и отряхнул штаны. — Пойдем глянем осторожненько. Гиена! Оставайтесь пока рядом с машиной, мы быстро.
Мы с Натахой вышли на дорогу и держа на всякий случай дробовики наготове потопали по дороге. Через метров примерно сто дорога круто поворачивала направо, а в стене деревьев зиял пролом.
— Ого! — я остановился на краю обрыва и окинул взглядом невероятных размеров котлован. — Это же какой-то Гранд-Каньон, не меньше! Я что-то не слышал, что под Томском есть такие места...
— Карьер старый, похоже, — сказала Натаха, ткнув пальцем на ровные полосы на противоположном склоне. — Похоже на следы роторного экскаватора. Только почти незаметно уже.
— А что тут могли добывать? — спросил я, заглядывая за край. Далеко в глубине, настолько глубоко, что отсюда казалось, что железная «избушка» размером со спичечный коробок, грудой бесполезного металла валялся шагоход.
— Не знаю даже, — Натаха пожала плечами. — Дело явно до баниции было, края все заросли.
— Надо же, какой невнимательный селянин попался, — я прикинул, как можно спуститься вниз. В принципе, задача не самая сложная. Чуть правее была вполне целая дорога, по которой можно было даже на шишиге проехать, чтобы пешком не тащиться.
— Идиот, точно, — кивнула Натаха. — Но вообще-то таких полно. Живут всю жизнь, дальше своего двора нос не высовывая.
— Ну вот он вышел из своей зоны комфорта, и что получилось? — я хохотнул. — Давай вернемся и попробуем туда проехать. Вдруг он выжил в своей консервной банке.
— После такого падения? — Натаха с сомнением смерила взглядом высоту склона.
— Если был пристегнутым, то мог и пережить, — я пожал плечами. — Более того, он может выбраться и рвануть в деревню. Сообщать, что чужаки на территории. А вдруг у них не один шагоход?
Этот довод на Натаху сработал, и мы бодро пошагали обратно. Пока шли, я краем глаза поглядывал на свою боевую подругу. Меня так и подмывало спросить, что там у нее с сербом-мародером, но я сдерживался. Во-первых, ее личная жизнь — не моего ума дело. А во-вторых, я не был уверен, что хочу точно знать ответ.
Мы вернулись к машине, и я коротко обрисовал ситуацию. Стас уже выглядел получше, приободрился, на щеки вернулся румянец. Но было заметно, что он уже немного жалеет, что увязался за нами в эту экспедицию.
Спуститься в карьер оказалось очень легко. Дорога была очень старая, но все еще неплохо сохранилась. И рассчитана она была, похоже, на механизмы раз в шесть побольше нашей
Вовремя мы! Как раз когда я подрулил к месту крушения шагохода, селянин уже практически выбрался из его покореженного брюха.
— Ну-ка стоять, руки вверх! — Гиена выскочил из кузова, едва машина остановилась. И для убедительности наставил на «пахаря» ствол дробовика. — Руки вверх поднял, срань! Погоню он тут устроил, вша навозная! Какое колено тебе прострелить первым?
— Да ладно тебе, Гиена, — почти ласковым тоном сказал я. — Что ты юношу пугаешь?
На парня было жалко смотреть. Во всех смыслах. Судя по диким глазам и следам рвоты на рубахе, ему нехило так стрясло кукушку. На правом плече рубаха была разодрана, на коже — длинная кровавая рана. Похоже, ремнем безопасности разхреначило. Скорее всего, ключица тоже сломана. Штаны мокрые. Ну тут даже нет вопросов, от чего. Я бы тоже обоссался, если бы с такого склона навернулся.
А парень молодой совсем, усы только пробились, пушок такой над верхней губой виднеется. Волосы белые, почти как у старых людей, но все-таки скорее обычного, человеческого цвета. Просто блондин, выгоревший до белизны на солнце. На курносом носу — россыпь веснушек.
Раздался натужный ржавый скрежет. Уцелевшая лапа шагохода согнулась и разогнулась. Потом беспомощно заскребла по земле. «Так трогательно, почти до слез, — подумал я. — Беспомощная боевая машинка поломалась...»
— Руки поднял, мозгляк! — снова прикрикнул Гиена. — Пальцы чтобы ровненько, ннну? Попробуешь сложить какую-нибудь фигу, я тебе живо яйца отстрелю!
Ах да... Раз управляет шагоходом, значит магические способности. А раз магические способности, значит нужно очень внимательно следить за его руками... Молодец, Гиена!
— Как тебя зовут, парень? — спросил я. Гораздо более дружелюбным тоном спросил я.
— Осип, — прошептал он, стрельнув глазами в сторону Натахи. Которая стояла, привалившись плечом к борту шишиги и тоже ненавязчиво держала его на прицеле.
— Ты чего стрелял-то, Осип батькович? — я встал рядом с Гиеной, чтобы на контрасте выглядеть хорошим парнем.
— Чужаки вы, — предсказуемо ответил он. — Чужаков мы не привечаем, нам и так хорошо.
— Подвиг, значит, решил совершить, — я хмыкнул. — И что, часто к вам гости наведываются?
— Раньше часто пытались, — он откашлялся. Голос его заметно дрожал, но держался он все равно лучше Стаса, впервые попавшего под обстрел. — Но мы отвадили.
— А ты смелый, — без улыбки произнес я. — Как тебя угораздило в яму загреметь? Ты же всю жизнь тут живешь, неужели не знал про нее?
— Знал... — парень насупился и отвернулся.
— Руки держать над головой, салага! — прикрикнул Гиена, дернув стволом. Парень поднял руки повыше. Побледнел. Задышал тяжело. Хреново ему.
— Что будем с ним делать теперь? — спросил я. — Отпускать нельзя, он притащит своих селян с дрекольем. Или с чем покруче, раз они на шагоходе тут землю пашут...