Каждый твой взгляд

Томас Шерри

— Прекрасно выглядите, Хе… леди Гастингс. Надеюсь, болезнь окончательно отступила?

Хелена почувствовала себя немного увереннее: кажется, особым красноречием этот человек не обладал, однако в его поведении чувствовалась искренняя доброжелательность.

— Да, уже все хорошо, спасибо. Но к сожалению, вынуждена предупредить, что в результате несчастного случая я потеряла память и знаю о вас только то, что успел сказать муж: я занималась изданием ваших книг, а познакомил он нас несколько лет назад в поместье

брата, графа Фицхью.

На лбу мистера Мартина выступили капли пота.

— Вы… вы потеряли память?

— Видите ли, зачем-то выбежала на дорогу, угодила под экипаж и получила удар копытом по голове.

Гость вытащил из кармана белоснежный платок и вытер лицо.

— Хотите сказать, что я для вас незнакомый человек?

— Боюсь, что так.

Казалось бы, Хелена с самого начала объяснила свое состояние, и все же Мартин опешил: платок застыл в воздухе и в эту секунду напоминал белый флаг, поднятый в знак капитуляции.

— Мм… понятно.

— Пожалуйста, не стесняйтесь сообщить все, что считаете нужным. Лорд Гастингс рассказал, что я с радостью издавала ваши книги. Уверена, любая информация окажется интересной.

Мистер Мартин с трудом перевел дух.

— Собственно… особенно говорить нечего. Я все время хотел писать об истории, а когда вы организовали издательскую фирму, сразу предложили мне — можно даже сказать, заставили — передать рукописи для публикации. Книги были очень тепло встречены читателями, и я вам чрезвычайно признателен.

— Что ж, приятно это слышать. Рада, что смогла принести пользу одному из друзей лорда Гастингса.

Мистер Мартин опустил глаза и взял с подноса чашку. Рука заметно дрожала.

— О, прошу прощения, — тут же поправилась Хелена. — Муж сказал также, что между нами завязались теплые отношения. Крайне опрометчиво с моей стороны называть вас только его другом.

— Нет-нет, что вы! Если кто-то и должен просить прощения, то исключительно я. Насколько понимаю, несчастный случай произошел, когда вы спешили на встречу со мной — скорее всего чтобы обсудить новую работу.

Он негромко рассмеялся, но не весело, а скорее с неловкостью и виновато.

— Мне крайне неприятно чувствовать себя причиной столь серьезных физических страданий.

Что ж, теперь, во всяком случае, нашлось логическое объяснение его смущению. Каково это — осознавать непосредственную причастность к дорожной аварии? Хелена испытывала сочувствие, но в то же время не могла избавиться от ощущения, что репетировала одну пьесу и вдруг попала на сцену в середине другой.

— Как я могу обижаться на вас за собственную невнимательность на улице? И вы тоже не должны себя винить.

Мистер Мартин осмелился поднять голову.

— Это проще сказать, чем сделать.

Хелена заметила, что у гостя тоже рыжие волосы, только не такие яркие,

как у нее.

— Я жива, здорова и, честно говоря, не особенно огорчена тем обстоятельством, что не все помню.

Лицо, и без того растерянное, исказилось болью. Почему же и он, и Гастингс так остро реагируют на каждое слово? Может быть, этот человек просто боится потерять надежного издателя?

— А мы с вами не подписывали контракт на издание новых сочинений?

— Подписывали. Планировали выпустить еще два тома по истории Англии.

— В таком случае непременно выполню обязательства. Обещаю прочитать — или перечитать — все ваши книги, чтобы подготовиться к работе над новыми. Издательский контракт не должен пострадать от моей болезни.

Заверения, однако, лишь усугубили переживания гостя. Он медленно поставил чашку, встал и неловко поклонился.

— Вы очень добры. Рад видеть вас в добром здравии и не смею больше занимать драгоценное время.

— Неужели не хотите обсудить рабочие вопросы? — удивилась Хелена, окончательно сбитая с толку странностью поведения мистера Эндрю Мартина.

Но джентльмен уже удалился.

Гастингс давно хотел изобразить на фреске семейство Фицхью: крошечные фигурки с неразборчивыми, а потому неузнаваемыми лицами. Но все должны быть одеты по моде десятилетней давности и представлять собой группу английских туристов в Италии.

Он провел пальцем по спускающейся с холма дорожке. Можно нарисовать их здесь и позволить ветерку играть лентами на шляпах дам. Пусть все смотрят на разрушенный монастырь на соседнем холме. Все, кроме Хелены. Она повернется к зрителю — к нему.

— Неужели все посетители так странно ведут себя в моем присутствии? — послышался за спиной ее голос. — И неужели вы при каждом визите белеете как полотно и убегаете прочь из комнаты?

Дэвид наконец-то вздохнул полной грудью. К счастью, ничего страшного не случилось. Своим появлением Мартин не разрушил дамбу, сдерживающую поток ее памяти.

— Кто же все-таки этот человек?

Гастингс снова замер. Настойчивый вопрос показывал, что на этот раз подозрение зашло далеко; светлые локоны, даже самые упругие и шелковистые, не помогут отвлечь пытливое внимание.

— Не подскажете, почему автор книг по истории Англии счел возможным нанести визит в столь поздний час? И кстати, почему вы вели себя так странно?

Наступила пауза. Немедленного ответа не последовало.

Хелена заговорила более настойчиво:

— Что вы скрываете? По какой причине ни разу на меня не посмотрели? Известно ли вам, что выглядите так, словно считаете себя виноватым, хотя трудно предположить, в чем именно?

Кажется, пришло время открыть правду.

Дэвид провел пальцем по краю дубовой панели.