Каждый за себя
Шрифт:
– Было дело - попали под молотки. Остались я, Кара и на руках тяжелораненый. Денег нет, связи нет, оборудования нет. Только по пистолету с неполным магазином. У нее даже ножа не было - сломала. Вот и выкручивались, как могли. Я на бои пошел, а она в такое же вот место... ну и наложилось на характеры.
– Бои насмерть?
– Разумеется, - кивнул Винс.
– Там ставки выше и плата тоже.
* * *
Мистер Эдтон сидел на узкой койке
Что такого в этой Айе Геллан? Вот что? Тихая, услужливая. Незаметная. Да на неё даже сверстники, готовые в этом возрасте кидаться на всё, у чего есть сиськи, не смотрели! Хотя какие там сиськи... Ал вспомнил тощую, длинную, как монорельс, рыжую девчонку, всегда и на всех смотревшую будто бы слегка исподлобья.
Большинство старшеклассниц уже вовсю трахались, а эта сидела над книжками или зубрила уроки. Да был бы толк! Ведь дура дурой! Кому только понадобилась.
А теперь из-за этой... Мистер Эдтон едва сдержал стон.
На соседней койке лежал, отвернувшись к стене, безучастный ко всему Джо. Их поместили в общую камеру, проинструктировав, что любые попытки выяснения отношений, как то - мордобой, вопли, взаимные угрозы, будут пресекаться жёстко и болезненно для обеих сторон.
Впрочем, Джо и Ал не собирались драться. Их обоих настигла жесточайшая апатия, обоим стало понятно: жизнь, ещё вчера бывшая такой полной (достаточно вспомнить маленькие радости Джо, через койку которого прошли все смазливенькие старшеклассницы), вдруг закончилась. Совсем. Без возврата.
И даже чёрт бы с ними - с положением, с перспективами, с должностью! Тут бы просто сохранить голову на плечах. Голову и жизнь. Пусть совсем скатиться вниз, лишиться всего, драить сортиры в забегаловках, но жить - жить! Однако обвинения, выдвинутые мисс Ховерс, не оставляли сомнений в будущей судьбе и директора, и начальника СБ.
– Как ты думаешь, Джо, - спросил Аллан хрипло, - что с нами будет?
– А тебе не всё равно?
– не поворачиваясь, буркнул в ответ Рик.
– Нет...
– его сокамерник снова стиснул голову руками.
– Нет.
– Ну, ок, - Джо сел и впервые за последние сутки посмотрел на друга.
– Я тебе расскажу. Слушай.
Мистер Эдтон побледнел от того, насколько неживым и бледным было лицо собеседника.
– С таким здоровьем, как у тебя, вряд ли светит попасть в лабораторию. Поэтому, скорее всего, просто усыпят по приговору. Меня, - он нервно хмыкнул, - меня ещё можно на опыты. Или на органы. Тоже по приговору. Разберут и отправят всё нужное в криокамеры. А может, предложат сыграть. И если предложат, я соглашусь. Хоть какой-то шанс.
– Во что сыграть?
– спросил Ал.
– Во что бы ни предложили, - с этими словами Джордж опять лег и отвернулся к стене.
* * *
Эледа, окинув взглядом неожиданно изменившийся интерьер, удивилась:
– Ты кого-то ждешь?
Джед расслабленно сидел в кресле и улыбался с явным предвкушением:
– Жду. И мне для предстоящей встречи нужна спокойная атмосфера.
– Вот как?
– девушка положила на стол рабочий планшет.
– Здесь отчеты по каждому из направлений. Я все систематизировала, отжала лишнее, убрала повторяющееся, можешь ознакомиться.
Ленгли кивнул и неожиданно спросил:
– Вы хорошая актриса, мисс Ховерс?
Эледа изумленно вскинула бровь и сказала:
– Моей гувернанткой целых пять лет была Софи Корин. Не знаю, делает ли это меня хорошей актрисой, но золотой девочкой - точно.
Настал черед Джеда недоумевать:
– Софи Корин? Кто это?
Собеседница рассмеялась:
– Одна актриса из Бродвей-холла. Не очень известная, но весьма яркая. Если когда-нибудь окажешься у меня дома, покажу снимки. Мой отец... был большим поклонником её таланта. Во всех смыслах.
Ленгли хмыкнул:
– И что, она преподавала тебе актерское мастерство?
Девушка уклончиво ответила:
– Скорее учила общению с мужчинами. На личном, так сказать, примере. Когда мы выходили гулять в Центральный Парк, не было ни одного представителя сильного пола, который не свернул бы себе шею, провожая взглядом мою дуэнью.
Джед покачал головой:
– Она была актрисой какого-то определенного жанра?
– Да, - кивнула Эледа, - в основном драмы. Но либо играла во втором составе, либо получала мелкие незначительные роли.
– Драматический жанр. Я не очень смыслю в театре, но вроде бы он считается самым сложным?
– Самым сложным жанром, агент, считается фарс, - усмехнулась Эледа.
– И она его прекрасно освоила, оставив сцену ради карьеры гувернантки. А уж сколько ей за это заплатили... впрочем, ладно. Так зачем тебе мои актерские данные?
Собеседник улыбнулся:
– Подыграешь сейчас?
– Если объяснишь, что именно собираешься делать.
Мужчина поднялся из кресла и сказал:
– Сейчас сюда приведут двух известных тебе личностей - мистера Эдтона и мистера Рика. Постарайся сделать так, чтобы они прониклись тем, что я скажу. Нужен прессинг с двух сторон.
Эледа усмехнулась.
– Подыграю.
* * *
Вид у бывших директора и начальника СБ школы-интерната номер восемнадцать был донельзя жалкий. Оба заросшие щетиной, помятые, а после допросной химии еще синюшно-бледные, с черными кругами под глазами.