Кажется, мне пора…

Гербер Таша

Но для родителей, этот инструмент был невероятно крутым. Он достался маме от какого-то прадеда по её отцовской линии, великого и гениального пианиста, собиравшего залы слушателей в царские времена. Мама заботливо стирала с него пыль, закрашивала трещинки чёрным лаком, затирала полиролем и рассказывала нам истории своей семьи.

Снаружи, благодаря маме и её стараниям, пианино выглядело идеально. А вот внутри безнадежно портилось с каждым годом, потому что ни родители, ни мы со старшим братом не ходили в музыкалку и не интересовались сильно музыкой.

Инструмент

так потихоньку и умирает, до сих пор, в квартире родителей, оставшись снаружи всё таким же красивым и статным, но практически умер внутри.

Проводила бывшего теперь жениха к лифту, закрыла за ним дверь и сняла с себя всю одежду, которая пахла сейчас его прощальными объятиями, бросив её прямо на полу в прихожей.

Встала перед зеркалом совершенно обнаженная и стала разглядывать себя с ног до головы.

Никогда не была такой стройной, как сейчас. Всегда была в теле, с лишним весом, пухлыми щеками и руками. А с появлением фаст-фуда в столице, в школьные ещё годы, талия на моей фигуре затерялась на много лет.

Сейчас, я выглядела как с обложки: стройные ноги и худые руки, узкие плечи и практически плоский живот. Даже грудь в самом лучшем своем виде – подтянутая, ровная и округлая. Тёмные, длинные и густые кофейные мелкие кудри обрамляли острый овал лица и делали мою немного смуглую кожу чуть светлее, а серым глазам с широкими зрачками добавляли яркости на контрасте.

Чувствую себя этим пианино сейчас.

Снаружи я лакированная и гладкая, а внутри очень медленно меня поедает болезнь и бесповоротно ржавеет каждая струна, покрывается коррозией каждый её винтик.

Надела спортивный костюм и достала с полки старые спортивные кроссовки, решив выйти на улицу, выгулять свою неожиданно идеальную фигуру и, может, даже попытаться побегать.

Тем более, погода уже третий день прекрасная. Кажется, к нам пришло бабье лето.

Совершенно очарована районом, где сейчас живу. Девять лет назад, когда закончила универ и устроилась по специальности в небольшую контору здесь, ездила на работу из спального района дома родителей. Потом мы снимали жилье с подругой почти на такой же удаленности от центра, но я мечтала жить неподалёку от работы и могла часами тут бродить и разглядывать дома и людей, представляя себя их соседкой. А через несколько лет мы, вместе с этой конторой, разрослись до солидной дизайн-студии. Я стала у начальника на хорошем счету, как самый надёжный работник и доход позволил исполнить мечту – жить в нескольких минутах от офиса, почти в центре столицы.

Если бы офис открывался в это время, я бы пошла прямиком на работу, но утро настолько раннее, что ещё даже городские птицы толком не проснулись и поют будто вразнобой.

Перешла дорогу к набережной, заткнула уши наушниками, включив какую-то подборку для прогулок и стала мерить шаги, постепенно осознавая, что сейчас произошло.

Я даже не злюсь на Сеню. Он вот такой. Ему важно ставить цели и достигать их. Вся его жизнь – это четкая таблица с открытыми и закрытыми задачами, где нет места таким недоразумениям, как моя неожиданная болезнь и нелогичное решение её игнорировать.

В его таблицах

когда-то не было места и для меня. Я просто ворвалась к нему в жизнь, пролив кофе на красивый бежевый костюм, и решила, что там останусь. У него не было шансов.

Поэтому, я должна была сегодня его отпустить, не спорить и не упрекать.

Ноги сами ускорили шаг. Я даже не заметила, что уже потихоньку бегу. С новым своим весом, тело подпрыгивает в воздух с каждым шагом, будто старается оторваться от земли и полететь.

Так вот, почему худые люди любят бегать?!

Разогналась посильнее, разогревшись от слепящего прямо в лицо солнца и красивые, зелёные ещё, деревья стали смазываться в яркие теплые полосы. Редкие автомобили пролетали словно мухи мимо моего взгляда, поддавая ветра в заколотые волосы и выбивая непослушные мелкие завитки на лоб.

Всё к лучшему. С женихом или без него, врачи дали мне полгода, максимум год. Мне нечего терять. Четких целей и таблиц в моей жизни никогда не было, и теперь уже и не будет.

Я больше не буду паниковать из-за дедлайнов на работе.

Больше не буду париться, какое произвожу впечатление на людей вокруг.

Какую фотку выложить в соцсетях.

Убрано ли дома, в чём выходить гулять, помыта ли посуда…

– Могу вообще голой тут бегать! – воскликнула я вслух, ровно в момент неожиданного столкновения с очень крепким и большим телом.

Я вошла лбом чётко в камеру его смартфона в руках, как бык! Будто он нарисовался на набережной, где секундой раньше его не было.

– Я бы на это посмотрел! – засмеялся парень, который против солнечного света показался мне огромной тенью. Он подхватил меня свободной рукой, когда понял, что я заваливаюсь и прижал к себе, чтобы я не рухнула на спину. – Лоб не разбила? Жить будешь?

– Какое-то время ещё буду. – я потёрла место удара и нервно хихикнула.

– Может, к врачу? – спросил приятный хриплый голос. Я всё ещё видела только тёмное очертание парня и щурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

– Нет, достаточно с меня врачей! – я махнула рукой и как только он меня отпустил, сделала шаг к парапету и плюхнулась на асфальт, уперев спину в кованые прутики ограды набережной.

Голова кружилась так сильно, что взгляд никак не мог поймать фокус. Деревья через дорогу всё ещё смазывались, как при беге, только статичный его силуэт давал мне понять, что я уже не бегу.

Большая тень, не раздумывая, уселась рядом и протянула мне большую мужскую руку:

– Мир. – почему-то сказал он.

– Мы ругались или знакомы? – удивилась я.

– Что ты имеешь в виду? – смутился парень.

– Почему мир? – уточнила я.

– Потому что Мирон. – хмыкнул весело он. – Но все меня зовут просто Мир.

Я не сдержала заливистый хохот.

– А тебя как зовут, спринтер? – он всё ещё держал руку для знакомства.

– Мира. – отозвалась я и пожала теплую и крепкую ладонь.

Теперь парень громко хохотнул.

– Правда что ли?

– Нет, по паспорту я – Клавдия. Но люблю представляться незнакомцам их именами. – саркастичным тоном ответила я.