Казнь

Зарин Андрей Ефимович

Долинин отвернулся, чтобы скрыть невольное свое волнение; затем, окутав себя дымом папиросы, ответил:

– Банальная история: бедность и лишения, больная мать, брат – шалопай, их усиленные просьбы – и к этому случайное легкомыслие человека, любимого ею…

– В экзальтированной головке, – продолжил Весенин, – сложилась мысль о разбитой жизни и явилось желание принести себя в жертву. Как по книжке! – окончил он и потом задумчиво прибавил: – Да, есть такие женщины, которые не успокоятся,

пока не принесут себя в жертву! Есть дети?

– Дочь!

– Ну, хоть это ей утешение. Знаете, почему я ею заинтересовался?

Долинин покачал головою.

– Вера Сергеевна очень дружна с нею, и при этом тайно! – Весенин выпустил струю дыма. – Меня заинтересовала эта дружба, и я стал следить за madame Деруновой. И что же? Те же черты. Только Веру Сергеевну не ломала жизнь, она еще не любила и Бог уберег ее от разочарования, она и смелее, и экзальтированнее. Та же вся ушла в себя…

Долинин ничего не ответил. Весенин вдруг оборвал речь и замолк.

Заскрипела лестница. Долинин с тревогою взглянул на дверь и опять был разочарован. Нагнув голову, словно боясь ушибиться о притолоку, в комнату вошел Грузов с кипою бумаги.

Весенин быстро встал.

– Неужели окончили? – вскричал он.

– Все – с! Осталось считать, – улыбаясь, ответил Грузов.

– Вот спасибо-то! Кладите сюда, – указал он на софу, – получайте деньги! Ай да Антон Иванович!

– А как же со считкою? – спросил он, пряча деньги.

– Идите домой, – ответил Долинин, – мы с Федором Матвеевичем считаем вдвоем. Я хочу дождаться брата.

– Они только что вернулись, – сказал Грузов.

Долинин вскочил.

– Когда? Что же он не вошел сюда?

– Сейчас только; промокли все, испачканы. Переодеться, говорят, надо!

Долинин быстро стал спускаться вниз.

Грузов кивнул ему вслед головою и сказал Весенину:

– Как мать родная любит. Не надышится!

– И тот его?

– Тот? Нет. Словно так и быть должно. Одно время денег в Петербург переслал – страсть!

– Почему же он так любит его? – спросил Весе – нин.

– Старший брат, – пояснил таинственно Грузов, – остались сиротами, и он ему вроде как за родителей был. Воспитал, обучил. Не женился из-за него.

Весенин покачал головою.

– Значит, есть такие и мужчины, – сказал он вполголоса.

– Чего – с? – не расслышал Грузов.

– Нет, я сам с собою!

Долинин прошел через темную столовую, гостиную, миновал коридор и остановился подле открытой двери в темную комнату.

– Николай, ты вернулся? – спросил он тревожно.

– Вернулся! – ответил из темноты голос Николая.

– Что ты делаешь в темноте?

– Переодеваюсь. Вымок, выпачкался, ободрался…

– Где ты был?

– На реке, на горах. Везде!

– Придешь?

– Сейчас.

Нет, пожалуйста, огня не надо! Не зажигай!

Долинину послышалось в голосе Николая тревожное опасение, что он увидит его лицо.

– Ну, ну! Так придешь?

– Сейчас! – уже нетерпеливо ответил Николай.

– Я велю разогреть самовар и подать поесть!

– Вы идите, – сказал он Грузову, вернувшись наверх, – мы здесь сами прочтем и сверим!

Грузов откланялся и, нагнувшись, осторожно стал спускаться с лестницы. Долинин повеселел.

– Ну-ка, не хотите ли! – сказал он, беря бумаги. – Вот вам оригинал, а я возьму копию. Читайте, а я следить буду! Вы сюда, ближе. Вот так! Начинайте! А тем временем нам соберут ужин!

Он сел за стол и взял в руки перо. Весенин примостился сбоку и начал чтение:

– «Инвентарь имущества в усадьбах и прочих помещениях имения дворянина Я. П. Сухотина…»

– Так! – сказал Долинин.

– «Главная усадьба. Мебель».

В это время в комнату неслышно вошел Николай и молча пожал руку Весенину.

Долинин поднял голову и улыбнулся брату.

– «Зеркалов 18, – читал Весенин, – из них трюмо 3, простеночных высоких 7, туалетных 2 и в ясеневых рамах для прихожей и малых спален – 5».

Николай осторожно прошел на вышку, и, пока Весенин читал, Долинин все время слышал его беспокойные шаги у себя над головою.

Прислуга пригласила их ужинать. Они дочитали последнюю страницу и встали.

– Ну, завтра и к подписи, – весело сказал Весенин, – уж не знаю, как и благодарить вас, Яков Петрович!

– Пустяки! – отговорился тот. – Николай, ужинать!

– Не пойду! – ответил сверху Николай. Долинин смутился. Веселость сразу оставила его, и на лице отразилась тревога.

– Тогда до свиданья! – крикнул ему Весенин. – Я выпью рюмку – и домой!

– Всего хорошего! Я ваш велосипед в переднюю внес.

– Спасибо, жму вашу руку!

Долинин, надеясь, что Николай сойдет проститься с Весениным, не дождался, грустно вздохнул и повел своего гостя вниз.

Весенин торопился. Почти на ходу он выпил рюмку водки, закусил сардинкой и стал прощаться.

– Поди, часа два! – сказал он.

Долинин не задерживал его. Ему хотелось скорее остаться вдвоем с братом.

Весенин зажег у велосипеда фонарь. Долинин раскрыл дверь, придерживая ее, пока тот вывел велосипед.

– У вас аллейка-то гладкая? – спросил Весенин.

– Гладкая!

– Ну так до завтра.

– Всего хорошего!

Долинин запер дверь, но не успел дойти и до середины конторы, как резкий звонок заставил его вмиг очутиться снова у двери и быстро распахнуть ее. Перед ним стоял встревоженный Весенин.