Казнь
Шрифт:
Дерунов невольно отшатнулся от него.
– О, о, о, – смог только произнести он и поспешно отошел от Николая. Тот в безумии потряс ему вслед кулаком.
Иван не успел еще затворить дверей и впустил своего барина. Дерунов, торопясь, сбросил с себя пальто, шляпу и прошел в комнаты, а оттуда в сад. Встреча с Николаем не испортила его хорошего настроения.
Он застал в саду жену и дочь, рассматривающих жука, и весело поздоровался с ними.
– Кто был? – спросил он.
Анна Ивановна опустила
– Николай Петрович!
– А! – Дерунов засмеялся скрипучим смехом. – За словесным подтверждением? Ну и отлично, отлично! – Немного помолчав, он добавил: – Завтра едешь и я тоже. Ты покуда в сад, а потом собирайся!
Он повернулся и прошел прямо в кабинет, где присел к письменному столу.
Через несколько мгновений он вызвал лакея и протянул ему конверт.
– Отнесешь Елизавете Борисовне Можаевой. Лично в руки! Понял?
Дерунов закурил сигару и прилег на диван. Мечты создавали ему сладострастные образы…
Николай шел не разбирая дороги, весь отдавшийся вихрю беспорядочных мыслей. То ему казалось необходимым немедленно уехать, то снова увидеться с Анной, объясниться с ней и убедить ее бежать; мысль, что она его любит, вдруг заставляла его счастливо улыбаться, а затем лицо его искажалось злобою, и он сжимал кулаки, вспоминая встречу с Деруновым.
– Куда летишь? – остановил его вдруг на дороге Силин, брат Анны Ивановны, товарищ Николая по гимназии. Он был в чесучовом костюме и широкой соломенной шляпе.
Николай на мгновенье очнулся.
– А, это ты! – сказал он рассеянно. – Здравствуй!
– Да что с тобою? – удивился Силин. – Словно не в своем уме. Ты послушай, что я скажу тебе. Катю Морозову знаешь?
– Пусти! – рванулся от него Николай.
– Вот чудак! – сказал Силин. – Ну, беги. Зайди вечером к сестре. Она уезжает, – крикнул он вслед.
Николай быстро повернул назад и в свою очередь взял Силина за рукав.
– Куда? – спросил он.
– В сад! – беспечно ответил Силин. – Ирод ее приказал ей завтра же ехать. Немедля! Мне велел прийти проводить ее. Самому, вишь, некогда. В Петербург едет! А знаем мы, что это за поездка!
Николая словно закружил вихрь.
– Что знаешь?
Силин засмеялся.
– Захарова, бухгалтера, знаешь? – спросил он.
Николай кивнул.
– Ну, так с его женой едет. Вертлявая бабенка, ну, а он любит…
– Мерзавец! – крикнул Николай. – Я бы убил его! – И, оставив в недоумении Силина, он быстро пошел к реке. Но на пути ему попался Захаров. Терзаемый ревнивыми подозрениями, он раньше срока возвратился со службы.
Оба взволнованные, они рассеянно поздоровались друг с другом.
– Гулять идете? – спросил Захаров.
– Гулять!
– А я жену провожать. По Волге прокатиться хочет.
– Завтра едет? – спросил Николай
Захаров побледнел.
– Завтра? – растерянно сказал он. – Я и сам не знал. Вы откуда это?
– Дерунов завтра едет! – грубо сказал Николай и пошел своей дорогой.
Захаров схватился за голову, потом топнул ногою и быстро побежал к дому. В дверях он столкнулся с рассыльным.
– Тебе чего? – спросил его Захаров.
– Письмо вот; госпоже Захаровой из банка.
Захаров жадно схватил письмо.
– Я передам!
Рассыльный замялся.
– Мне наказывали…
– Молчи! – остановил его Захаров и стал рыться в кармане. – Вот тебе, скажи, что ей передал. Иди! – он сунул в руку рассыльному ассигнацию и быстро рванул звонок. Рассыльный с удивлением посмотрел на деньги, на барина и быстро повернулся назад, зажимая деньги в руке, словно боясь, что его вернут.
Луша отворила дверь и впустила барина.
– Кто? – крикнула из комнаты Екатерина Егоровна и поспешила скрыть охватившее ее разочарование при виде мужа.
– Ах, это ты! – сказала она. – Отчего так рано? Обедать сейчас или подождешь? А я спала все время! Вот жара сегодня; ночью, верно, опять гроза будет!..
Она болтала, чтобы скрыть свою досаду, и, наконец, совершенно сбитая с толку его молчанием, спросила:
– Ты какой-то расстроенный? Нездоров?
– Нет, здоров совершенно! С обедом подожди! – ответил он жене, не смотря на нее, прошел в кабинет и запер дверь.
Предчувствие беды охватило Екатерину Егоровну. Она прижалась, глазом к замочной скважине, но ключ мешал ей видеть комнату.
Захаров бросил письмо на стол и несколько раз прошелся по кабинету. В письме – конец его мучениям и, может быть, смерть. Он остановился. Наверное, смерть!
Что иначе значил намек Долинина?
Он решительно подошел к столу, разорвал конверт и бегло пробежал глазами. Подпись: «Целую тебя».
Он перечитал письмо снова: «Радуюсь, что твой дурак согласился. Вечером приходи к своей матери; я передам тебе билет. Там же объясню маршрут. Целую тебя»., Захаров тяжело опустился на стул. Разве после этого могут быть сомнения? Смерть! Смерть!
В дверь постучали.
– Обед подан! – раздался голос жены.
Его затрясло. Если он взглянет в лживые глаза этой распутницы, он убьет ее.
– Я не буду обедать, – ответил он глухо и, перейдя к дивану, лег на него. На миг он потерял сознание.
Вспомнилась ему его беззаветная любовь к ней, и стало жалко этой поруганной любви. Именно поруганной. Полюби она другого – было бы легче. Здесь же не может быть и речи о любви. Он стар и безобразен, но богат. Она продалась, продалась, как распутная… Он застонал, схватившись руками за голову.