Казнь
Шрифт:
– Примите! – сказал он торопливо. Следователь с удивлением взглянул на своего письмоводителя.
– Проси! – приказал он сторожу.
Сторож скрылся, и на его место явился Захаров. Измученное лицо его с темными кругами под глазами было серьезно и покойно. Он приветственно кивнул головою и, подойдя к столу Казаринова, спросил его:
– Вы следователь, который занят убийством Дерунова?
Казаринов пытливо глядел на него и молча кивнул в ответ.
– Тогда арестуйте меня. Я убийца! – выпалил Захаров
Лапа, словно в ответ на свои мысли, несколько раз покачал головою, а Казаринов сперва выпрямился, потом согнулся, словно на пружинной спирали, потом стал в смущении протирать стекла и, наконец, сказал растерянно:
– Как же… вы?..
– Я ходил в полицию, да пристава не было; я к вам, чтобы скорее, – ответил нехотя Захаров.
– Но как же это вы?
– Убил-то?.. Ручкой револьвера. В голову!
Захаров сделал жест. Следователь вздрогнул.
– В висок?
– В висок!
– Алексей Дмитриевич! – окликнул Казаринов, но Лапа уже быстро писал. Казаринов оправился. На лице его даже мелькнула улыбка, и, поправив очки, он очень вежливо предложил Захарову папиросу, сказал, что с его стороны очень благородно облегчить задачи правосудия, и стал предлагать вопросы. Захаров отвечал четко и ясно.
Он вышел из дому и взял револьвер с намерением убить Дерунова. Перед этим он очень волновался. Встретив Дерунова…
– Где?
– Где? Известно, на улице! – недовольный, что его перебили, ответил Захаров.
Следователь поспешил его задобрить.
– Простите! Совершенно верно! Вероятно, подле конторы нотариуса?
– Подле конторы, – ответил Захаров и продолжал свой рассказ. Он говорил плавно, без волнения, усталым голосом.
Встретив Дерунова, он затеял ссору и выстрелил в него. То есть хотел, но револьвер оказался без зарядов; тогда он ударил его. Раз, раз!
– Где же этот револьвер?
– Я его кинул в речку.
– Для чего же вы перенесли труп в палисадник?
Захаров помолчал, словно обдумывая.
– Так! – ответил он. – Перенес!
– Отлично! – сказал следователь, хотя никто бы другой не усмотрел в этом ничего даже просто хорошего. – Ну, а за что вы его?.. – и следователь сделал игривый жест, но тотчас в страхе съежился. Лицо Захарова вдруг исказилось ненавистью. Тяжелый кулак с грохотом опустился на стол, и он порывисто ответил:
– Никому нет до этого дела! Я знаю! Убил – и баста! Оживет, снова убью! Двадцать раз, сто раз убью!
– Так, так, извините! – закивал головою следователь. – Я для вас, собственно, а мне-то что?
– Мое дело! – успокоившись, повторил Захаров.
– Конечно, конечно! – следователь наклонился и стал быстро писать, после чего позвонил в приемную. – Позови того, Ивана Кочетова, – приказал он сторожу, подавая ему написанный лист, и переглянулся с Лапою.
Иван
– Ты что же, продолжаешь обвинять Долинина? – спросил следователь.
– Врет! – быстро сказал Захаров. Следователь махнул ему рукою, а Иван со злобою взглянул на него и, отвернувшись, ответил:
– Собственно, как я рассуждаю, беспременно они, потому что…
– А вот они сознались в убийстве, – сказал Казаринов, – ты их знаешь?
Иван в изумлении отступил. Взор его с полным немоумением устремился на Захарова, и он словно растерялся от неожиданности. Потом оправился.
– Не может быть, они это так, – сказал он твердо.
Захаров вскочил.
– Я, я! – закричал он, ударяя себя в грудь.
Лапа внимательно посмотрел на них обоих и снова погрузился в полусон.
– Их дело! – пожав плечами, ответил Иван.
– Ты их знаешь? – повторил Казаринов.
– Как же – с! – усмехнулся Иван. – Только барин с ними знаком не был.
Казаринов кивнул.
– Теперь можешь идти, но не уезжай из города, я тебя еще вызову! – сказал он.
Иван поклонился и вышел.
– Господин Захаров, я вас уж арестую! – ласково сказал следователь.
– Я знаю! – ответил Захаров. Казаринов позвонил:
– Готово?
– Шестнадцатый нумер – ответил сторож.
– Проводи господина Захарова!
Тот равнодушно повернулся и вышел в сопровождении сторожа.
– Вот это счастье! – Казаринов потер от удовольствия руки. – Пришел сам с повинной! Как вы думаете, из-за каких причин?
– Дерунов жил с его женою, – ответил Лапа.
– А – а! – протянул Казаринов и вздохнул: – Да, женщины! Всегда женщины! – правило Лекока – золотое правило!
Но Лапа, видимо, не разделял восторга Казаринова; перед уходом домой он долго рылся в архиве суда и достал оттуда тоненькое дело в синей обложке.
Придя домой, он облачился в халат и долго читал это маленькое дело, ухмылялся, качал головою и, вынув тетрадь, стал делать в ней выписки. Феня несколько раз заглядывала к нему и каждый раз уходила, надув губы. Наконец, не выдержав, она окликнула его.
– А? Что?
– Фу – ты! Вы и за работой спите, что ли? – рассердилась Феня. – Самовар подавать?
– Подай, радость моя, подай!
Она подошла к нему совсем близко.
– А правда, Алексей Димитриевич, что Александр Никитич в убивстве признался? – замирающим шепотом спросила она.
– Правда, красавица ты моя, правда! – ответил Лапа, не смотря на нее и старательно подчеркивая карандашом какую-то строчку.
Феня ойкнула и убежала из комнаты.
Минуту спустя ойкнула Луша, ойкали Захарова и почтенная ее матушка, а Лапа, на мгновенье прислушавшись к этому общему визгу, улыбнулся и снова углубился в интересовавшее его дело.