Казнь

Дяченко Марина и Сергей

– Муж по-прежнему думал, что вы в командировке?

– Да-а…

– Что вы жгли в камине?

Женщина молчала. Ее лиловый свитер был весь покрыт катышками свалявшейся шерсти; свитер когда-то был теплым и элегантным, Ирена вдруг подалась вперед, разглядывая стилизованный виноградный лист на тощем дамочкином плече…

Когда-то, может, полгода назад, а может, в другой реальности, свитер принадлежал Ирене. Виноградные усики складывались в ее инициалы, то была работа на заказ, институтские дамы отмечали обновку и щелкали

языками…

Бедный свитер.

«Тетя Ирена, а разве это были не вы?..»

Тогда, в доме, у нее не было времени – да и надобности – перетряхивать шкафы в поисках пропавших вещей…

– Его вещи жгла, – неохотно проговорила женщина. – Сперва взяла – хотелось… А потом… ненужные тряпки.

Надо подумать. Надо лечь на кровать, укрыться одеялом, и пусть все они катятся в тартарары…

– Ян!! Выключите…

Подергивался на земле черный резиновый шланг.

Синее мельтешение экрана. Темнота…

– Извините, Ирена. Но вы сами…

Она проглотила горькую слюну:

– Что это?!

– Оперативная съемка… Неофициальное, приватное расследование. У меня есть такие возможности.

– Ее… это ОНА? Она под судом?

– Ирена. Обратите внимание на дату… Прошел почти месяц.

– Суд закончился?!

– Суда не было.

Ирена молчала. Мучила свои пальцы.

– Ирена… Она больше никого не убьет. Вам этого мало?

– Почему… меня… судили? А ее нет?!

Семироль снова прошелся по комнате. Перемотал кассету, вытащил ее из магнитофона, аккуратно водворил на место.

– Потому что уже спустя час после съемки эта женщина… – Ирене показалось, что Семироль замялся, – покончила с собой.

Они встретились глазами

– Ирена… Поезд ушел. Ваша реабилитация невозможна. Но и маньячки больше нет. Все.

Она молчала. Разглядывала свои ногти, и каждый из них казался ей равнодушным розовым лицом.

* * *

Однажды утром Анджей выбрался из постели, сияющий, как елочная игрушка:

– Мне приснился сюжет! Для тебя! Отхватишь «Вулкан» не глядя, и всего-то за час работы, сюжет-то какой!

– Какой? – спросила она.

В халате, накинутом на голое тело, со следом от подушки на щеке, с вдохновенным огнем в глазах, Анджей источал запах сонного мужчины, колоритный, подернутый свежестью и одеколоном натуральный запах…

– Слушай… Представь – толстая рыбина глядит из глубины, со дна, как на тонком льду занимаются любовью двое… А лед совсем тонкий. Лед – как нежная кожа… Он прогибается согласно каждому движению. Рыба глядит изнутри – и ничего не может понять, хотя лед почти прозрачный…. Колеблется. Живое зеркало… Как подвижные стенки бокала. Как мягкая стеклянная простыня… Влюбленные доходят до экстаза – и он лопается, он же слишком тонкий, и оба проваливаются в воду, но не перестают любить друг друга…

Анджей сделал эффектную паузу.

– А где сюжет? – спросила

она, помолчав.

Он демонстративно посмотрел на часы:

– Десяти минут тебе хватит? Чтобы сообразить?

Она помолчала еще. Вздохнула:

– Хорошенькие сны тебе снятся… Приготовлю на ужин рыбу. И, знаешь, давай ляжем спать пораньше…

Анджей ушел на работу, оскорбленный.

* * *

Она не могла собрать разбегающиеся мысли. Она ждала ночи, чтобы методично все обдумать – но спокойно дожить до вечера ей не дали.

После ужина Семироль снова зазвал ее в кабинет; она интуитивно ощутила неприятность – и не ошиблась.

– Скажите мне, Ирена… А где вы все-таки были все эти десять месяцев?

Она не выдержала и села. Опустилась на край кресла; Семироль с удовольствием уселся тоже:

– Видите ли, Ирена… Я навел справки, а у меня достаточно разветвленная сеть осведомителей… Так вот вас ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никто не засек. Нигде. Вот странное обстоятельство, и вы так настойчиво скрывали эту информацию от суда… МНЕ вы можете сказать?

Надо подумать, в панике соображала Ирена. Надо поразмыслить… Время…

– Это очень важно, Ирена. И никто, кроме меня, не узнает вашей тайны… Говорите.

Рука ее автоматически коснулась сонной артерии:

– Сейчас?

– А вам нужно время, чтобы вспомнить?

– Мне?

Нужно подумать, нужно подумать, нужно…

Семироль болезненно поморщился:

– Ирена… Придется сказать.

– Вы не поверите, – выдавила она, глядя в его недавно холеное, а теперь хищное и обветренное лицо. – Ян… Я… писатель… но если я расскажу вам правду… вы же не поверите. Вы скажете, что я плохая… плохой… выдумщик…

Нужно подумать. Одеяло до подбородка… Нет. Вампир не даст такой возможности. Она слишком расслабилась, забыла, как борются за жизнь, сама того не подозревая, вылетела на край ледяного обрыва и теперь скользит, пытаясь удержаться…

– Вы не поверите, – повторила она с жалобной улыбкой.

– И все же? Десять месяцев – не день, не два…

– Ян, вы меня не убьете? Это было бы обидно… теперь… очень досадно…

– Где вы были все это время, Ирена?

– Это… постыдно. Это… история любви.

Она сказала – и растерялась. В голове не было больше ни одного слова. Ни одного.

Нужно подумать, нужно…

– Ну и?.. Говорите, Ирена. Не стесняйтесь. Сказанное вами умрет в этих стенах… Ну?

Сумасшедший дом…

– Ему было шестнадцать лет!! Мы…

Она запнулась. Вполне естественно; щеки ее стыдливо покраснели, в основном потому, что она не знала, что за историю придумать для столь юного персонажа.

– Мне очень трудно об этом говорить…

Чистая правда. Медленные шестеренки Ирениного воображения вертелись втрое быстрее обычного, перегревались, стачивались, грозили слететь с оси…