Казна императора
Шрифт:
— Уж не Вавер ли помог?
— Не знаю, — пожал плечами Яницкий. — Может, она и «Ваверовский граммофон», но, во всяком случае, у меня с ней честная договоренность, поскольку цветочную лавочку в предместье я ей обеспечил.
— Ну что ж, пожалуй, правильно, — согласился Чеботарев и, начав раздеваться, предложил: — Давай-ка, Шура, и мы искупаемся.
— Согласен, — рассмеялся Яницкий и спросил: — Да, а как называлась та речка, в которой мы вместе плавали?
— Пачихеза… — рассмеялся Чеботарев и, пробежав мелководье, плюхнулся в воду поближе к радостно
Купанье проходило весело. Зи-Зи, притворяясь маленькой девочкой, шалила и барахталась, Шурка, нырнув к самому дну, подцепил рака и пугал им подружку, а Чеботарев, развеселившись не хуже Яницкого, то изображал моржа, то, отфыркиваясь, рычал и колотил себя в грудь как орангутанг.
Веселиться кончили только тогда, когда тарахтевшая где-то неподалеку подвода остановилась возле самого пляжа и пожилой усатый мужик в темной жилетке поверх синей рубахи, спросил:
— Панове! Лежаки сгружать, или как?
Чеботарев, выбравшись на песок и разглядев на подводе сложенные лонгшезы, сердито фыркнул:
— А назад я что их на себе поволоку?
— Как можно, пане полковнику, как можно? — засуетился мужик. — Пани Зарицкая приказали, я сам и отвезу…
— Тогда сгружай, — смилостивился Чеботарев.
Мужик сноровисто, как видно не в первый раз, сгрузил лонгшезы, расставил их прямо на солнцепеке, и беспрестанно кланяясь, с извинениями укатил восвояси.
Тем временем Зи-Зи, проверив еще разок нехитрую сервировку, позвала к столу:
— Господа офицеры! Пожалте завтракать!
Господа упрашивать себя не заставили и для начала, как водится, пропустили по стопке. Потом, привалившись на бок, Шурка вплотную занялся бужениной, а Чеботарев, усевшись по-турецки, принялся методично пробовать все по очереди.
Зи-Зи, став на коленки, изображала заботливую хозяйку и подкладывала мужчинам то одно, то другое, странным образом отдавая предпочтение полковнику. Сразу заметивший это Чеботарев только усмехался, подмигивал Шурке, на что Яницкий, подыгрывая ему, притворно вздыхал и шутливо разводил руками.
Зи-Зи, которой водка натощак слегка ударила в голову, весело щебетала и как-то между делом заметила:
— Ну почему это русские офицеры так отличаются от наших, польских?
— Это чем же? — благодушно поинтересовался Чеботарев и в очередной раз подмигнул Шурке.
— Ну вот у нас, там, где я была… — Зи-Зи показала пальчиками куда-то себе за спину, имея в виду то ли Львов, то ли другое место. — Однажды полк своих офицеров чествовал. В зале даже пан посол [67] был.
67
Посол — депутат польского сейма.
— Это что, в борделе? — насмешливо фыркнул Шурка.
— Ну почему там? — ни капельки не смутилась Зи-Зи. — Мы в том же доме этажом выше жили. Там и зал наш был, и номера, а внизу ресторан, очень хороший…
— Ясно, — Чеботарев, ухмыляясь, снова наполнил стопки. — Конечно же паны
— И вовсе нет, — радостно захлопала в ладоши Зи-Зи. — Они сами в нем купались!
— Как это? — недоверчиво покачал головой Шурка.
— А вот так! У нас в зале, мы туда из ресторана перешли, поставили ванну из номера, налили шампанского, а потом те, которых наградили, разделись и полезли туда.
— Что, совсем догола разделись? — уточнил полковник.
— Нет, — засмеялась Зи-Зи. — На них были фуражки, сабли с поясом и золотые шпоры! Вот так!
— Ну, у нас тоже нечто похожее случалось, — заметил Шурка.
— Вот именно, — неожиданно зло высказался Чеботарев. — Потому мы теперь тут рыбку и ловим…
Разговор прервался, Зи-Зи, почувствовав, что что-то не так, принялась собирать скатерть, а полковник, сердито крякнув, завалился на едва выдержавший его тяжесть лонгшез. Шурка тоже устроился рядом, а Зи-Зи, не желая лежать в мокром купальнике, вознамерилась загорать нагишом, и тогда Чеботарев, ругнувшись в полголоса, отправил ее вместе с лонгшезом за ближайшие кусты.
Какое-то время над пляжем слышался только едва различимый плеск воды, шуршание стрекоз да долетавший из леса птичий гомон. И Шурка просто неспособный вот так валяться без всякого дела не выдержал первым.
— И все же я не пойму, господин полковник, — Яницкий повернулся к Чеботареву. — Если все так безнадежно, то на кой черт вы меня сосватали Ваверу. Для заработка, или как?
— Или как, Шура, или как… — Чеботарев шевельнулся, и хлипкий лонгшез жалобно скрипнул. — Здесь кордон, нужна информация…
— Теперь ясно, — кивнул головой Шурка. — Значит, вы в Париже, там РОВС [68] и все такое прочее, а я здесь…
— Да никаких ровсов, Шура, на кой они… — Чеботарев неожиданно рассмеялся. — Ты помнишь хозяйку забегаловки в Харбине?
— Помню, конечно… А что?
— А то, что я ее к себе в Париж выписал.
Шурка удивленно приподнялся. В его голове никак не укладывалось, что Чеботарев решил спрятаться в некую тихую обитель, и он спросил напрямую:
68
«РОВС» — белогвардейский «Российский общевоинский союз».
— И что вы там будете делать?
— То же, что и ты, — коротко отрубил Чеботарев. — Ждать!
— Чего от большевиков ждать? — Шурка выругался.
— А вот тут ты не прав… — Полковник снова завозился на своем скрипучем лонгшезе. — Запомни, Шура, в мире ценятся только две вещи: сила и богатство. Причем сила дает власть и деньги, а деньги — силу и власть. В первом случае это диктатура, во втором — демократия.
— И что же в России будет? — насмешливо фыркнул Шурка.
— Надеюсь, монархия. Эдакая диктатура, постепенно переходящая к более мягкой форме правления, но только чтоб сверху кто-то один и обязательно с передачей власти по наследству…