Казна Империи
Шрифт:
Как это? – задал я глупый вопрос.
–
Мало, мало до четвёртого неба только подняться может, – вновь усмехнулся тудири, и, отвечая на мой вопросительный взгляд, пояснил, – Боги разделили мир на девять небес, и на каждом из них свой правитель.
Из дальнейшего рассказа Барони из рода Киле я узнал, как нанайские боги делят власть и кому из смертных разрешено ходить к ним в гости.
Если у вас есть интерес к этому, то я могу посвятить во все эти премудрости. Хотя, честно говоря, если бы я в тот день не записал всё рассказанное тудири, то забыл бы мудрёные имена нанайских богов.
…Давно это было. Камень был мягкий как воск, деревья росли корнями вверх, а реки текли вспять. Много было на земле богов, и делали они
Он предложил поделить Вселенную на девять сфер, по числу присутствующих на совете богов. Бог, менее значимый по рангу, получал в своё владение сферу поближе к земле, который по важнее – подальше. Наверное, это было сделано для того чтобы людишки не докучали более крутым богам своими мелочными просьбами.
Первая, ближайшая к земле сфера, досталась богу Хуту Эндурни, который живёт в своём городе на небесной сопке. Владыкой второй сферы назначили Ёрху Эн- дурни. Эти сферы находятся в равном положении, и когда страждущие молятся о своём здоровье, поставив три шеста тороан 2 , их молитвы доходят до ушей повелителей и больные поправляются. Третья небесная земля подчиняется власти Саньси Эндурни. Саньси проживает в своей столице под названием Сянькой хото. Там, как и на земле, живут люди и звери, растут деревья, текут реки и глядят в равнодушное небо сопки. На четвёртом небе растут напоминающие тальник девять небесных деревьев. Из этого дерева можно вырезать фигурку главного шаманского духа-помошника – аями. До четвёртой сферы могли доходить молитвы сильных духом людей и слабых шаманов. За эту сферу могли пройти только сильные шаманы. Мне стало понятно Баронинское «мало, мало на четвёртое небо может сбегать». В пятых небесах обретался бог информации и учёта – Лаои. Но, честно говоря, я так и не понял его функциональных обязанностей. В шестой сфере правил бог Хуюн Мудур Эдени, принимающий обличье дракона. У него в подчинении было ещё восемь драконов. Седьмое и восьмое небо определили под власть женщин. В седьмой сфере царила Лунге Эндурни, имеющая пятьдесят детей, а в восьмой – Нянгня Эндурни. Нянгня была более могущественна, у неё было сто детей и тридцать городов. Этим богиням поклонялись женщины-роженицы и шаманы, помогающие в родах. Ну и на самом недосягаемом девятом небе восседал главный бог – Боа Эндурни. На девятых небесах всё было, так же как и везде, за исключением того, что Боа подчинялись не только подданные его сферы, но и властелины и обитатели всех остальных сфер. Кроме того в его подчинении была команда спецназа в составе тридцати трёх духов Эндур 3 .
2
Тороан – шест для проведения религиозных обрядов.
3
В различных нанайских сообществах имена богов могут меняться.
За различные прегрешения боги забирали душу человека к себе на небеса, и он заболевал. Но тут на сцену выходил шаман и отправлялся искать именно те небеса, где находилась душа больного. Причём чем больше были прегрешения, тем дальше от земли находилась душа. Шаман уговаривал богов вернуть душу на землю, болезнь отступала. Чем богаче были дары и угощения, тем благосклоннее становились боги. Что тут скажешь, ничто человеческое богам не чуждо!
–
А почему вы мне всё это рассказываете? – словно бы опомнившись, удивился я.
–
Потому что я тебя не вижу, – спокойно ответил
. Не этого ты мира, человек.
Я с опаской посмотрел на ясновидящего. Сразу видно профессионала, вмиг меня раскусил.
–
Вижу будущее всех людей, которые с тобой пришли, а тебя там нет, – между тем продолжал тудири.
– И какое же у них будущее? – заинтересовался я.
– У них нет будущего.
4
Буни – мир умерших, доркин – область под морем, гэкэн – по-нашему, ад
–
Вы ведь сами только что сказали, что видели их будущее.
–
Обычный человек слышит ушами, – загадочно ответил он, – а правильный – разумом.
По земле скользнул пробившийся сквозь листву луч и остановился на деревянной фигурке какого-то духа, прислонённого к стволу дерева. Когда я поднял взгляд, то никого рядом с собой не обнаружил. Барони исчез так же неожиданно, как и появился.
Увлёкшись рассказом, я не заметил, как вокруг стало совсем светло. Пора было возвращаться.
Моё отсутствие, слава Богу, прошло незаметно. Караульного окончательно сломил сон, и он сладко спал, обняв карабин и склонив голову на колени. Мне стало жаль паренька. Если Щусь заметит, то ему придётся не сладко.
– Кончай ночевать, – потряс я часового за плечо.
Тот испуганно вздрогнул и, подхватив карабин, вскочил на ноги.
–
Что? Где?.. – запричитал он, вертя головой по сторонам и пытаясь судорожно передёрнуть затвор.
–
Всё хорошо, – успокоил я его, отводя ствол карабина в сторону. – Смотри не стрельни с перепугу, а то старлей тебя не поймёт.
Взгляд часового стал осмысленным, веснушчатое лицо от стеснения сделалось пунцовым, и он неловко брякнул прикладом карабина о землю.
– Ты чего? – спросил он почему-то полушёпотом.
–
Так тебя, дурака, стало жалко, – так же шёпотом ответил я. – Вот и разбудил, чтобы народ поднимал, утро уже, вояка.
Крестьянская физиономия молодого конвоира сморщилась в мучительных раздумьях, затем просветлела, и он согласно кивнул головой.
– Ото будет в самый раз.
После завтрака я пошёл прогуляться по берегу озера. Лёгкий ветерок гнал по воде мелкую рябь. Вечно голодные обжоры чайки кружили над водой в поисках добычи. Время от времени они срывались вниз и, выхватив из глубин зазевавшуюся рыбёшку, устремлялись к берегу.
Я невольно улыбнулся, когда увидел, как недалеко от меня стая белокрылых разбойниц окружила орла и безо всякого смущения атакует повелителя небес. Орёл, тяжело взмахивая крыльями, пытался дотянуть до прибрежных тальников, но внушительных размеров рыбина, болтающаяся в его клюве, сводила все его старания на нет. Чайки же, исторгая победные кличи, прижали гордую птицу к самой земле и вынудили её бросить свою добычу.
– Вот так-то… – с грустью подумал я. – Ни какой орёл не устоит перед коллективной силой.
Пока чайки праздновали свою победу и решали, как поделить праздничной трапезу, из кустов рыжей молнией выскользнула лисица и, не обращая внимания на спор пернатых, подхватила серебристую добычу и юркнула назад. От такой наглости опешил даже я. Оставшиеся с носом, вернее будет сказать, с клювом, чайки, негодующе заверещали. Но их возмущённые крики остались без ответа, лиса во все лапы улепётывала в глубь леса, а орёл отправился выискивать новую добычу.
– Вот жизнь! Старались отбивали добычу, а тут – одна-единственная особь без зазрения совести воспользовалась результатами труда всего коллектива, – сделал я вывод, завершая свои наблюдения, и переключил внимание на одинокого рыбака.