Казна Империи
Шрифт:
Фиксатый, зияя тёмным провалом на месте бывшей фиксы, прошепелявил:
– Ну, суки политические, умоетесь ещё кровушкой. И ты, Вурдалак, попомни, братва измен не прощает.
Ого! Меня, оказывается, неплохо знают. А каких измен? Ах да, я ведь сижу по обычной уголовной «баклан- ке»! Значит, по всем понятиям должен был встать на сторону правильных пацанов.
–
Чегой-то ты там просипилявил? – притворно приставил ладонь к уху лётчик Сашка. – Иди сначала зубы вставь, а потом милости просим на переговоры.
После этой стычки население барака разделилось на два лагеря. Все нормальные мужики переселились в нашу половину, а блатные обосновались
Руководство пересылки, опасаясь, что возникшие противоречия перерастут в настоящую войну, постаралось как можно быстрее отправить нас по лагерям.
Таким образом, через неделю я оказался в четвёртом отделении Дальлага. Вместе со мной в этот лагерь попали лишь один лихой рубака Селютин да еврейский человек Сруль-Абрам. Остальных арестантская судьба разбросала кого куда. Кого в Нижнеамурлаг, кого в БАМлаг, кого на Сахалин.
За ту неделю, что я пробыл на пересылке, мне стало понятно, что весь Дальний Восток стал социалистическим раем за колючей проволокой. Всевозможные лагпункты, зоны и команды плотной паутиной опутали таёжные просторы.
Во времена заселения Амура, чтобы заманить в этот суровый край охочих людей, из казны выдавались деньги на подъём хозяйства и прочие нужды. Если Муравьёв- Амурский давал казачьи вольности и льготы для того, чтобы было кому поднимать и оберегать российские окраины, то новая власть решила вопрос освоения Дальнего Востока очень просто. Она вывезла на окраины страны инакомыслящих и неугодных. Здесь за пайку хлеба они строили светлое будущее для тех, кто во всём был согласен со своими гениальными вождями.
Начинался очередной этап заселения Дальнего Востока – социалистический.
Глава 3. ВУРДАЛАК СДАЁТ ЭКЗАМЕН
Четвёртое отделение Дальлага находилось в районе улицы, которая в наше время называется Гаражной. Своё название она получила из-за гаражей, которые располагались недалеко от лагеря.
Началась моя жизнь на очередной в моей судьбе комсомольско-молодёжной стройке. Только не было здесь ни корреспондентки Юлечки, ни интервью, ни прочих помпезно-фанфарных атрибутов моего времени. Был рабский подневольный труд за миску баланды и кусок хлеба- чернухи. Все работы были ручными, но продвигались не в пример быстрее, чем на моей прошлой стройке. Стимулы и поощрения раскрепощённого труда были совершенно разными.
Определили меня на строительство первого в строящемся городе клуба-театра имени 16-летия Октября. Находился он тут же на улице Гаражной в нескольких сотнях метрах от нашего лагеря.
–
Эй, Вурдалак, иди, тебя там бугор в каптёрке ждёт, – как-то перед обедом подошёл ко мне один из зэков, а на ухо прошептал: – Смотри осторожнее, чего-то там блатные колготятся.
Я сунул под штанину гвоздь-двухсотку и независимой походкой направился к каптёрке бугра. Бугор на зоне – это величина. Его волей решаются судьбы людей, которые по той или иной причине ещё не успели умереть. Может на такую работу определить, что через месяц вынесут вперёд ногами и прикопают тут же рядом на лагерном кладбище. А может и наоборот.
Едва я вошёл в каптёрку, как всё стало ясно. На меня с весёлой злостью пялился Фиксатый.
–
Чё, братело, думал, спрятался? А я вот специально ногу проковырял, чтобы вместо этапа на больничку попасть да с тобой, сучонком, поквитаться. А ещё желаю, чтобы люди знали, что ты за гнида.
Фиксатый не сдерживал ликующей радости. Восстановленная фикса торжествующе сверкала при каждом
–
Неужели настоящее? – я пальцем указал на новенькую фиксу. – А вообще-то навряд ли. Откуда у такого говнюка может быть золото? Скорее всего, рандоль. Ну, ничего, значит, ещё найдёшь.
Свою речь я закончил ударом каблука в челюсть слишком мстительного товарища. Тот нелепо взмахнул руками и, оторвавшись от пола, покинул помещение головою вперёд.
–
Назад! – осадил бугор сорвавшихся с места шестёрок. – Щепа своё слово сказал, Вурдалак – своё. Поглядим, чьё пересилит.
«О, так моего визави на самом деле кличут Щепа», – усмехнулся я про себя.
–
Нехай кровью решают, кто из них прав, – поддакнул один из зэков.
Это хорошо, – подумал я, – значит, поединок будет рыцарский – один на один. Хотя слишком обольщаться не стоит. В любой момент вся эта свора может сорваться, и тогда мои шансы упадут до самого что ни на есть нуля».
В это время из-за дверей показалась разъяренная физиономия Щепы. Несмотря на то, что на красной щеке паренька явственно отпечатался след от грязного каблука моего сапога, боевого задора он не растерял.
–
Ах, ты падла! – «похвастался» он уже двумя прорехами в своём рту.
В его руке сверкало лезвие красивого ножичка. Сразу видно, изделие готовили не для парадных выходов, а для дела. Кого по глазам полоснуть, кого на кончик пера подсадить. В общем, серьёзная тычина.
Щепа повёл себя довольно-таки осмотрительно. Видимо, причиной тому – моя былая слава кровожадного вурдалака. Он не стал ругаться матом и обзывать меня всякими нехорошими словами. Наверное, не хотел обижать меня перед смертью. Вместо этого он пригнулся чуть ли не до земли и ловкими движениями профессионала, перекидывая нож из одной руки в другую, двинулся ко мне. Если, читая эти строки, вам могло показаться, что всё это происходило как в замедленной киносъёмке, то отнюдь нет. Всё происходило быстро и слаженно.
Народ в каптёрке раздвинулся по сторонам, а я извлёк своё единственное оружие – гвоздь. Увидев, чем я собираюсь его напугать, Щепа осклабился. Да так снисходительно, что мне стало очень обидно.
Наверное, ему не следовало так поступать. Я всегда болезненно реагирую на насмешки в свой адрес. Кроме того, сержант в далёком 1982 году не учил его тому, что в оружие можно превратить любой предмет. Главное, чтобы ты очень хотел выжить. Я хотел. Поэтому и не стал делать красивых жестов и угрожающе крутить гвоздём перед носом у противника. Я не стал кричать «кийя-а-а!» и прочей дилетантской дребедени. Я некрасивым движением отправил своё оружие в сторону ухмыляющейся рожи. Стены каптёрки всколыхнулись от вздоха разочарования. Но не оттого, что я промахнулся, а наоборот. Гвоздь пробил глазное яблоко и вышел из затылка нехорошего Щепы. По инерции он сделал ещё пару шагов, но его мозг уже умер, к тому же гвоздь был ржавый, а это, как известно, приводит к заражению крови. Финита ля комедия. Выноси готовенького.
Урки угрожающе зашевелились. Даже воздух в тесной каптёрке стал тяжёлым и вязким. Я попробовал прикинуть свои шансы на победу, но затем махнул рукой. Сколько смогу, столько и утащу вслед за собой. Но тихий с лёгким акцентом голос неожиданно разрядил возникшее напряжение.
– Ша, граждане арестанты. Всё было по закону. Щепа предъявил, Вурдалак ответил. Фарт ему выпал, живой остался. Значит, и правда его.
Я взглянул на говорившего. Худощавый человек с жёстким лицом, прищурившись, смотрел мне в глаза.