Казначей общака
Шрифт:
Паханом на зоне был Святой, и у Кадета к нему имелись свои претензии.
Герасим окончательно убедился, что всю дорогу он находился под наблюдением и даже в усыпальнице за ним наблюдала пара внимательных глаз.
– Ты думаешь, я сейчас нажму на курок и все будет кончено? – страшно и вместе с тем очень спокойно поинтересовался Кадет. – Нет. Перед тем как тебя грохнуть, мне бы очень хотелось растолковать тебе некоторые вещи. Ты думаешь, Кореец и Вано Тбилисский своей смертью ушли? Нет… им помогли. И помог им в этом я. Если ты не позабыл, они тоже парились в том лагере.
– Кончай базар! Ты меня хотел пристрелить, так стреляй!
– Не надо меня сердить, у меня сегодня с утра очень скверное настроение, мне бы не хотелось, чтобы ты испортил его окончательно. Ты был в монастыре, ты заходил в пещеру, и я хочу знать, что ты там делал! Если рассчитываешь, что можешь поднять шум и сюда вломится толпа свидетелей, то напрасно. Вагон наполовину пустой, а проводнице хорошо заплатили, чтобы она не интересовалась такими пустяками, как окровавленный труп в купе.
– А может, ему рукоятью фейс разбить, чтобы он попонятливее был? – предложил рябой, мелко хихикнув.
– Тебе, Игнат, должно быть стыдно, – укорил напарника Кадет. – Что же о нас духовный человек подумает. Возможно, через пару дней ему службу стоять, прихожанам в глаза смотреть. Каково это, с разбитым лицом. А так, если договоримся, может быть, и обойдется. Не такие уж мы и кровожадные, как о нас говорят. Ну?!
– Хорошо… Расскажу, – вздохнул Святой, сдаваясь, – ты что-нибудь слышал о перстнях хранителей общака?
– Так, – осипшим голосом произнес Кадет, – толкай дальше.
– Это такая золотая вещица с бриллиантом. Такую вещь не всегда можно носить, но она есть у каждого хранителя. Была она и у Трояна. Знаешь такого законного? Так вот, перстень у него пропал. Вся беда в том, что им может воспользоваться кто-то другой.
Поезд, набрав скорость, мерно постукивал на стыках.
– Что дает этот перстень? – насторожился Кадет.
– Очень многое. Обладатель такого перстня – доверенное лицо казначея. А это много значит. Такой человек всегда в курсе всех финансовых операций. Ему известны счета, на которые переводят деньги, он в курсе всевозможных поступлений. Он один из немногих, кто работает с региональными общаками. Именно он отдает распоряжения, каким путем переправить общак в центр и на какие счета. А если Москве нужны живые деньги, то он разрабатывает операцию, как лучше доставить их до места. Он вправе снимать регионального казначея за провинности и назначать нового. По существу, в его руках сосредоточена очень большая власть.
– У тебя тоже есть такой перстень? – напряженно спросил Кадет.
– Я ушел в монастырь, но на сходе решили перстень у меня не забирать. И я всегда ношу его с собой, – признался Святой.
– Покажи!
– Он у меня в сумке, – Герасим показал взглядом на багаж.
– Доставай… Только смотри у меня, не дури, – строго предупредил Кадет. – Ты знаешь, у меня разговор
– Посмотри на меня, – не повышая голоса, с улыбкой отозвался Святой, – неужели ты думаешь, что монах будет держать в своей котомке волыну.
– Ты забыл сказать, что ты не только монах, а еще и законный.
Герасим посерьезнел.
– Забываешь понятия, Кадет. Вору в законе пушка тоже ни к чему. Не выстрели сдуру, – строго посмотрел Святой на Кадета. – У меня на жизнь имеются кое-какие планы.
– Не дрейфь! Доставай перстень. Хе-хе-хе! О планах мы с тобой позже поговорим.
Рябой не скрывал хорошего настроения и на каждое слово Кадета так усердно подхихикивал, как будто кто-то щекотал ему пятки.
Герасим и вправду никогда не расставался со своим перстнем, но надевал его очень редко. Сейчас перстень лежал на самом дне сумки, в коробочке из черного бархата.
– Ну что ты копаешься, потерял, что ли? – раздраженно спросил Кадет.
– Такие вещи не теряются, Кадет, – сдержанно заметил Святой, – разве только что с головой. – Он выудил со дна небольшую коробочку, щелкнул крохотным золоченым замком, крышка распахнулась, и на белой подушечке Кадет увидел перстень.
– Дай сюда, – протянул он руку.
– Ты хочешь научиться носить его правильно? – отстранил растопыренную ладонь Святой.
– Предположим.
Святой бережно взял перстень двумя пальцами.
– Посмотри на этот бриллиант, он может вращаться, – и для убедительности он повращал камешек во все стороны. – Не правда ли, оригинально. Причем каждое положение имеет свой смысл. Вот это, – он чуть повернул камень, – говорит о том, что среди нас чужой. Вот это, – еще раз сдвинул он бриллиант, – говорит о том, что тебе даны особые полномочия, но к этому полагается еще и ксива. Тебе же подходит вот такое положение камня, – Святой дважды повернул бриллиант, закрепив его крохотным фиксатором. – Бери! – Он положил перстень на стол.
Кадет не без уважения поднял перстень. Лицо его стало задумчивым. В глазах отчетливо можно было прочитать удовольствие от обладания красивой и такой значительной вещью.
Наконец он решился.
– А ты не боишься, что перстень я оставлю себе? Что это там, иголка, что ли? – попытался Кадет покрутить камень.
– Нет, не боюсь, – закрыл «молнию» на сумке Святой. – Каждому свое.
Неожиданно Кадет побледнел и отстраненным взглядом уставился прямо перед собой. На лице его появилась болезненная гримаса, он схватился за горло, а из уголков рта закапала желтая слюна. Он что-то хотел сказать, но из горла раздавался лишь хрип.
– Кадет, – тряс напарника за шиворот Игнат. – Кадет, что с тобой?
– Он забывает хорошие советы. Когда-то я ему говорил: не зарься на то, на что не имеешь права.
Кадет был мертв, и его закатившиеся глаза были устремлены прямо под верхнюю полку.
– Что ты с ним сделал, сука! – заорал Игнат. – Урою, падла!
– Не дергайся, – Святой наставил ствол в лицо Игната. – Положи волыну на стол. Умница, вот так. Посмотри, что там за окном-то делается! – неожиданно ахнул Герасим.