Казнить Шарпея
Шрифт:
Беркас должен был звонить на мобильный, а Люська намеревалась заявиться без всякого предварительного звонка.
Для детей тоже рановато. Старший собирался забрать младшего из детсада и повести в свою секцию по карате. Раньше девяти Ася их не ждала.
Телефон надрывался, и было ясно, что звонивший явно намерен дождаться, когда кто-то, кто непременно в этот неурочный час находится дома, снимет трубку.
Голос в трубке был искажен каким-то прибором. Трудно было понять – говорит женщина или мужчина.
– Ася Руслановна? – заскрежетало в трубке. – Как ваш малыш – уже дома?
Ася,
– Значит, еще не пришел, точнее, не пришли. Они же вместе – ваши красавцы, карате занимаются... Они такие дружные. Старший младшего ни на секунду не отпускает. Мы как раз наблюдали, как они детсадовскую площадку покидали.
– Вы кто? – хрипло спросила Ася, не узнав собственный голос.
– Какая разница, душа моя, Ася Руслановна, как меня зовут! Я – беда ваша! Которую вы сами и накликали! Нет бы бандитов своих ловить, так вы эвон куда замахнулись!
– Что с моими детьми?
– Да ничего особенного. Домой, наверное, идут, живехонькие. К поездке за город готовятся к этой вашей подруге, Людмиле, кажется. А вы что подумали? Что похищать деток ваших станем, шантажировать вас, женщину беззащитную? Да ладно вам! Полноте, как раньше говаривали! Это вы глупых фильмов насмотрелись. Все гораздо проще... и намного страшнее. Значит, слушай сюда, тварь трехсбруйная! – Голос на другом конце трубки стал по-особому свистяще-зловещим. – Пацаненка твоего – того, что поменьше, – мы сегодня чуть-чуть под коленку кольнули. Он же у тебя в шортиках ходит. Удобно, значит. – Говорящий скрипуче замычал, что, видимо, означало особую форму радости. – Там веночки такие синенькие, заметные, даже жалко было...
У Аси перехватило дыхание...
– Ты даже не представляешь, как мы все ловко придумали. Прикинь: берешь самый маленький шприц, наполняешь иголку... чем угодно наполняешь, к примеру, кровушкой какой заразной или эфедринчиком... Снимаешь ее, иголочку, и через обычную бумажную трубочку с трех метров – фу-у – и полетела. Ты не поверишь: входит в ножку просто отменно. Для семилетнего крохи – в самый раз. Правда, можно в вену и не попасть. Но это только по первости. Потренируемся – и попадем... А может быть, и вена не понадобится. СПИД там какой-нибудь или гепатит...
Ася бросила трубку, услышав, как открылась входная дверь.
– Представляешь, мать, – басил семнадцатилетний Вадим, – Олежка где-то на шприц напоролся. Точнее, на иголку. Даже не почувствовал. Я смотрю – кровь под коленкой. И игла торчит... Мама, ты что? – Вадим увидел перекошенное ужасом лицо Аси. – Да уже нет ничего! Мы даже успели в аптеку забежать и йодом ранку обработать. Глянь, все нормально уже.
Олежка снимал сандалики и вдруг неожиданно рассмеялся:
– Потом еще ежик был. С иголками. Вадька его мне с ноги снял.
Вадик покрутил пальцем у виска:
– Фантазер ты, братан. Про ежа на ходу сочиняешь... Говорю же, иголка от шприца. Где только ты на нее сесть умудрился?
Вновь вкрадчиво затренькал телефонный звонок.
– Я возьму, мам!
– Не сметь!!! – Ася метнулась к телефону.
– Ну, убедилась? Как там твой меньшой? Так вот, мы постараемся поближе с ним познакомиться. В наших планах, мадам Исанова, приобщить мальчонку к миру грез. Мы всякой примитивной дурью не балуемся. Ты будешь
В трубке раздались гудки. Ася бросилась к детям, как вдруг телефон вновь зазвонил.
– Ну что, тварь, все поняла? Я чё опять звоню-то: ты, наверное, пишешь нас на пленку? У тебя же привычка такая. Пиши-пиши! Можешь даже попытаться наш номер засечь. Только имей в виду, сроку на исчезновение даем тебе сутки. Завтра к вечеру чтобы духу твоего в Москве не было. В отпуск, там, уходи, заболей, уволься – что хочешь делай. Ты поняла меня, тварь?
Ася, чтобы скорее прекратить этот кошмар, тихо ответила:
– Поняла...
– Не слышу, тварь! Громче!
– Поняла!
– Вот и молодец! – спокойно одобрил Асин мучитель. – И вот еще что: придется тебе объяснительную начальству подавать. Клиент твой из МВД сегодня ночью в камере повесился. Говорят, не выдержал твоего психологического давления. Паренек-то щипал по-мелкому, а ты его закоренелым бандитом объявила. Вот и не выдержал. Оклеветали, говорит, меня и мое кристально чистое ведомство, созданное еще великим Дзержинским. Вишь, как оно все повернулось! Так что остается тебе только немедленно этому ублюдку позвонить – как его там, Баркас или Каркас? Так, мол, и так, угрожают детей на иглу посадить. Спасай, мол, одногоршечник детсадовский! Только боюсь, не ответит твой странный друг. Сами его ищем... Как бы не случилось чего! Короче, сутки у тебя...
Ася кинулась к своему мобильнику, лихорадочно поменяла сим-карту и набрала номер Беркаса – тот, что он назвал секретным. Телефон был отключен и молчал.
Ася взглянула на часы. Было двадцать минут десятого... Именно в это время на даче Беркаса Каленина грохнул взрыв, от которого в двухэтажном доме вылетели все стекла, снесло часть крыши и начался пожар, который, раздуваемый жарким майским ветром, сожрал деревянное строение со всеми его обитателями за пятнадцать минут.
В этой главе погибнет Каленин. В первый раз
...Дибаев ждал звонка. Ждал так, как не ждал ничего другого в своей жизни. Он понимал, что от этого зависит даже не жизнь. То есть не физическое ее спасение. Жизнь, в конце концов, можно было сохранить. Есть британский паспорт, есть возможность в любую секунду оказаться на берегах вонючей Темзы, откуда, как и с Дона, выдачи нет.
Нет. Он должен был услышать то, что жаждала знать каждая клеточка его тела, то есть простые слова, которые произнесет один его давний знакомый, проведший значительную часть своей непутевой жизни в знаменитом мордовском лагере под названием «Отлян». Он скажет деловито: «Николай Алексеевич! Все идет по плану!» И если эти золотые слова прозвучат, то для Коли Дибаева это будет означать: жизнь не меняется в самом главном – в том, что он по-прежнему остается одним из самых могущественных людей в России. В том, что продолжается любимая его жизненная забава – повелевание людьми. Даже сама жизнь была для Дибаева не столько хороша, сколько возможность управлять человеческими судьбами.