Казя теперь труп
Шрифт:
Когда Казя встретилась с освежившимся Фёдром, в миру было двадцать шестое апреля и Пасха уже состоялась два дня назад. Народ нестройными рядами потянулся на кладбище, наступило благодатное для мертвяков время дублить вкусности.
– Ты развлекайся, а мне ни к чему, поднадоело. Нам всем поднадоело, – миролюбиво объяснил Фёдр.
Только что он продемонстрировал Кассимире свои новые полетные способности, оставив деваху под огромным впечатлением от увиденного.
Спустя пару часов Казя, нагруженная куличами, конфетами и яйцами, вернулась в свое кафе
– Ура! – обрадовалась Казя. – Сейчас отпразднуем Пасху. Смотрите, что у меня есть.
– Мне бы лучше кофейку! Можно? – попросил Маня. – А этого добра у нас с прошлых лет навалом.
– И мне кофейку, и мне, пожалуйста, – присоединился Игнат. – И вообще, у нас май месяц на носу, надо обговорить, как встречать будем.
К первомайским праздникам, которые Фёдр назвал «первыми летними каникулами», обычно готовились основательно.
– Первые летние? А какие еще тут каникулы бывают? – спросила Казя.
Фёдр принялся загибать пальцы:
– Середина лета – на Ивана Купалу. Только не день в день, а с захватом полной Луны. Бабье лето – они по погоде. Когда в августе, а когда и в октябре. Потом первые зимние – самый короткий день. Новый год – это самые большие. И затем…
– Ой, а я не помню, как мы отмечали Новый год! – перебила Казя.
– Так мы в этом году без тебя. Ты же хоронилась от санитаров в своей могиле, – уверенно ответил Фёдр. – В беспамятстве пребывала.
Кассимира открыла было рот, чтобы возразить, но смолчала.
– Ты, девка, не расстраивайся, мы плохо встретили, посидели и разошлись, – принялся утешать ее Фёдр, неверно истолковав молчание. – Танюшу нашу забрали. Какое уж тут могло быть веселье?
– И Мани не было, – сообщил вдруг Игнат.
– Эй, я был! – возмутился Маня. – Я был. Хотя почему-то не помню.
– Не было тебя… – с сомнением повторил Игнат и прибавил: – Вроде бы…
– Маня с нами был, но быстро ушел, – быстро сказал Фёдр. – Да ладно, хватит уже о прошлом. Давайте думать, как Первомай отмечать будем. Шествие с шариками устроим? Я предлагаю начать у Склепа, по традиции. А затем посидеть у Кази. Внесем новшества. Раз уж у нас такое кафе теперь нарисовалось. Казя наша – огонь! А кофе у нее – такого точно и наверху не найти.
Кто не любит комплименты, тот Казя.
Кто не показывает, что ее не тронул комплимент, тот тоже и тем более Казя.
– Ой, ну что вы, дядя Фёдр! – немного наигранно засмущалась она. – Я и кухарю так себе. Мне б помощницу…
– Эх, нежизнь наша! – сокрушенно пробормотал Склеп Иваныч. – Танюша была бы тебе идеальной помощницей.
– Это да, – согласился с ним Фёдр. – А так у нас кто остался? Стася да Алинка. Слушай, а возьми Алинку в помощь.
Все зашептались.
– А она чо, ожила? – хлопая глазами, вопросил Маня. – Я у нее, кажется, с осени не был.
– А разве она не в универе теперь учится? – добавил Игнат. – Вроде бы они с Лексом вместе, нет?
– Лекса я тоже не помню, когда видел в последний раз, – твердо заявил Маня. – Он на Новый год приходил?
– Приходил, – сказал Склеп.
– Не приходил, – одновременно с ним выдал Игнат.
– Вечно вы спорите о ерунде! – встрял Фёдр. – У нас Первомай на носу. Игнат, у тебя воздушные шарики остались? Маня, ты еще в прошлый раз обещал с петардами разобраться, готово все? Казечка, ты поможешь мне поляну накрыть?
Все перешли к обсуждению насущных вопросов.
Казе показалось все это невероятно подозрительным. Ладно, предположим, сама она «пребывала в беспамятстве», но все остальные – что? За полгода к Алинке не заглянуть? Не знать, студентка она или нет? Не помнить, кто встречал Новый год, а кто не встречал?
– Я помогу с угощением, – пообещала Казя. – Конечно!
– Ну и ладушки-оладушки, – облегченно выдохнул Фёдр.
В оставшиеся до первых летних каникул дни Казя осторожно попыталась выяснить, как она могла пропустить полгода и не заметить. От Мани, Игната и Склепа толку не было. К Фёдру она с расспросами не совалась. К Алинке заглянула, но пришла в ужас и в момент поняла, что та ей не помощница. Тети Тани более с ними не было.
Оставалась ворожея-нелюдимка, Станислава Острожина. Казя нагрузилась яйцами, куличами и лепешками и отправилась в гости.
Избушка Стаси, вросшая в землю, разительно отличалась от прочих построек в их деревеньке. В ней было свое очарование: домик, можно сказать, единился с природой. Крыша походила на земляной холм и сейчас зеленела свежей травой. Кое-где уже желтели одуванчики. На колах вокруг сохли горшки. «Тут русский дух, тут Русью пахнет!» – вспомнилось Казе.
Она робко постучалась.
– Всем счастливой нежизни, хорошие мои… – раздалось из избушки. – Кого спасать?
– Меня! – пискнула Казя. – Здравствуйте!
Дверь скрипнула, отворилась. Стася выглянула. Казя прежде не видела Станиславу, да и слышала только сквозь стены своего дома-куба, когда та дала ей совет отправиться к бабушке по ниточке. Поэтому Казя не могла заметить, что Стася очень сильно постарела за эти полгода.
– Вообще-то меня не то чтобы спасать, – призналась она. – Мне бы поговорить. И совет нужен. У меня полгода нежизни из головы вон, словно не было. А я не спала, точно.
Стася старчески щурилась, вглядываясь в непрошеную гостью.
– Я вам угощение принесла.
Стася улыбнулась, и улыбка показалась Казе какой-то жалкой, безнадежной.
– Добрая ты, – прошепелявила Стася. – Входи уж.
Казя вошла.
Внутри оказалось тесно, жарко и душно, духота шла от трав, пучками висящих повсюду.
– Садись.
Вместо стульев в избушке были пни. Три пня. Казя присела.
– Браслет на тебе?
Браслета не было.
– Я его сняла, когда лепешки пекла, – припомнила Казя. – Чтобы не заляпать.