Keep Coming
Шрифт:
– Доброе утро.
Эффи натянуто улыбнулась в ответ, быстро отводя взгляд от маленьких синяков у основания его шеи.
– Хорошо выспалась?
– Более чем, - никакой злости, никакого раздражение. И если уж Эбернети на неё не действует, значит ли это, что она действительно умирает?
– Мне нужно уходить уже. Приятного аппетита. Хеймитч.
– Есть планы на сегодня?
– мужчина вопросительно приподнял бровь, мысленно удивляясь новому эмоциональному оттенку произнесенного имени.
– Цезарь обещал отвести меня
– Я думал, что ты трусиха. Но ты не трусиха, Эффи. Ты конченная дура!
– Блин, Эбернети, - она выдохнула. Так устало, так отчаянно.
– Пожалуйста, дай мне один день отдохнуть от тебя.
– Эти ублюдки опасные. Они чуть не убили тебя. Стёрли память. А ты идёшь к ним навстречу. Здорово.
– Я буду не одна, - она смотрела перед собой, мысли цеплялись друг за друга и путались.
Опасные ублюдки. Хотели убить. Стёрли память. Зачем? Ей действительно хотелось это узнать. Почему они так сильно ненавидят её?
– С кем? С этим попугаем? Он первый же сбежит, если почует опасность.
– Хеймитч, я пойду с ним, хочешь с нами?
– У меня дела, - холодно и отстраненно. Так, словно “пошла к чёрту”.
– Как скажешь, - пожала плечами Эффи. В холл они спустились вместе. Эффи заметила Цезаря и на её губах появилась улыбка.
Запечатываясь в голове Эбернети. Её глупая улыбка. Она никогда не улыбнётся ему так, даже если трижды стереть ей воспоминания. И это бесило, заставляя скрипеть зубами.
– Милая, - ведущий улыбнулся самой очаровательной улыбкой, от которой добрая половина населения Панема делала “ааахх”, падая в обморок.
– Здравствуй, Цезарь, - пролепетал Эбернети, - как я рад, что ты соизволил сойти с небес. Очень вовремя. Молодец.
– Не слушай, - Эффи обняла Фликермана, чувствуя напряжение бывшего ментора. Это забавляло. Она наконец почувствовала хоть что-то.
– Нам пора, - Цезарь снова улыбнулся, заглядывая в её слегка красные глаза.
***
Большие ворота не распахнулись. Хотя она так надеялась увидеть нечто грандиозное. Она хотела увидеть то, чего так боялись многие, обсуждали в полушёпоте, с опаской. Тюрьмы Капитолия, со всеми пыточными и подземельями, сейчас открывали перед ней свои… Свою калитку. Охранник отпер маленькую дверцу сбоку, пропуская через образовавшийся проход прямоугольный клочок света.
Умом Тринкет понимала, что поступает не совсем логично. И как бы она не хотела, но Эбернети был прав - они опасны и хотят её смерти.
Она все еще смотрела на яркий прямоугольник, и охранник потерял терпение:
– Ты идешь?
– сказал он, ненавидя. Не Эффи, Нет. Скорее всё живое.
– Может мне тебя подтолкнуть?
– Если не хочешь, можем уехать прямо сейчас, - тихо шепнул Цезарь.
– Нет, я в порядке.
Пару коридоров, несколько камер с заключенными. Она никогда не была заключенной. Даже в Тринадцатом.
Неожиданно, она вспомнила Китнисс,
– Мы пришли. Можешь, если не…
– Я в порядке, правда. Спасибо, Цезарь.
Дверь открылась. Девушка сделала несколько шагов внутрь.
Перед ней сидел мужчина. Глаза серые и безжизненные. Он скалился в остервенении.
– Ты!
– прошипел он. Шаг к ней на встречу.
– Испортила. Мне. Жизнь.
– Мне… мне жаль, - Эффи изумила его реакция, но она лишь склонила голову. Выражение лица заключенного не изменилось, та же ярость искажала черты.
Она вздрогнула, а потом поджала губы, вспоминая те самые глаза из сна.
– Какого. Хрена. Эта. Тупая. Сука. Решила меня навестить?
– он кинул уничтожающий взгляд на охранника.
Эффи начала свой рассказ. Она готовилась всю ночь. Рассказала, как потеряла память. Спрашивала о той ночи. Её негромкий голос отдавался эхом в холодной комнатке. Только после тихого “за что?” она поняла на сколько глупо это выглядит. Мужчина слушал молча, по крайней мере сначала.
Зачем сплюнул с отвращением. Шаг и ещё шаг.
– Я убью тебя, - рычание и рывок.
Охранник еле успел подскочить, оттолкнув девушку к стене. Она выбежала, сталкиваясь с Цезарем. Слезы обжигали щёки.
– Так, тихо, посмотри на меня. Эффи!
– она подняла взгляд.
– Ты в безопасности. Поехали обратно.
– Нет!
– её голос удивил Фликермана. Уверенный и настойчивый. Как будто бы и не было испуга.
– Ладно.
Она ожидала увидеть кого угодно. Что-то ужасное, хотя сомневалась, что удивиться после тех-самых-серых-глаз.
Ещё одна комната. Ещё один мужчина. Он сидел, рассматривая пол. Дверь закрылась за девушкой. На этот раз Фликерман зашел вместе с ней. Заключенный поднял немного отсутствующий взгляд, останавливая его на Эффи.
– Вы живы, - одними губами произнес он.
– Я рад.
– Что с ними, Цезарь?
– тихо спросила она.
– Это у Плутарха спрашивай.
Девушка сделала два шага на встречу к Первому.
– Вы рады?
– Я не хотел, чтобы Вас ранили. Не думайте так. Нет. Я пытался помочь.
– Зачем?
И он рассказал. Запинаясь. Обо всем. И Тринкет слушала, ненавидя себя, Капитолий, Панем. Её гребанный Панем. А после этот шепот. Будто бы мужчина ужасно устал, и больше не мог выговорить ни слова.
– Я хотел бы вернуть Вашу память, но не успею.
– Как?
– послышался голос, заставляя Эффи вздрогнуть. Плутарх вышел из тени, настойчиво смотря на Первого.
Заключённый вздрогнул, будто его ударило током. Эффи прищурилась, глядя на Хэвенсби. Она почти ненавидела его, догадываясь в каких условиях находились заключенные. Но понимала, что это мелочи, по сравнению с тем, что мог сделать Сноу. Она почему-то верила этому человеку. И больше не чувствовала страха. Совсем ничего не чувствовала.