Keep Coming
Шрифт:
Зал завопил от неописуемого восторга. Больше всего верещала женская половина. И Эбернети, оттолкнув от себя спутницу, буквально отшвыривал закрывавших обзор капитолийцев.
Это был Фликерман. Зачесанные золотистые волосы в хвост, идеально сидящий по фигуре костюм. Весь такой идеальный Цезарь-мать-его-Фликерман. Который не забывал раздавать направо и налево автографы, фирменные улыбки и рукопожатия. Мужчина вел под руку Октавию, которая, как заметил Хеймитч, светилась, словно была самой счастливой на свете. А кто был бы не рад от предоставленной возможности идти рядом с известным ведущим. Кроме Эбернети, пожалуй,
– Ты куда?
– закричала его спутница, пытаясь протиснуться в толпу, в попытках догнать Эбернети.
Ему было плевать на неё, на толпившихся вокруг Цезаря репортёров и восторженных поклонников, на весь мир. Он пытался найти ответ на застрявший где-то в горле вопрос:
– Где она?
– Блин, Эбернети, - зашипела стилистка, буквально выдернутая из эпицентра событий.
– Спокойно. Она в порядке.
– Мне плевать как она, мне нужно её видеть! Где она, чёрт тебя дери?!
Октавия оглянулась на Цезаря, который так увлёкся чужим вниманием, что совершенно не заметил её отсутствия. Девушка тяжело выдохнула. Эбернети этот выдох немного успокоил, хоть и не радовал.
– До сих пор?
– тихо прошептал мужчина, и она кивнула в ответ.
Однажды, в беззаботные времена Голодных Игр, он нашел её в холле, нервно сжимавшую кулаки, злющую, взбешённую. Она налетела на него и расплакалась. Совершенно неожиданно для Эбернети. Она и сама не ожидала от себя, а на все расспросы только отнекивалась. И он готов был поверить, если бы не заметил взгляд на огромный экран. Мокрые глаза, переполненные остервенения, смотрели так отчаянно и так нежно. А Фликерман продолжал ослеплять улыбкой прохожих. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться.
– Секунду, - она улыбнулась, набирая воздуха в лёгкие. Вернулась в толпу и шепнула на ухо Цезарю что-то весьма неприятное. Ведущий скривился, с удивлением уставившись на подругу. Эбернети попытался сдержать улыбку, но успел.
– Внимание, мои дорогие! Внимание, - весело закричала Октавия.
– Хочу представить вам виновницу данного торжества: Эффи Тринкет!
Тысячи взглядов моментально намертво прикипели к застывшей на пороге в Главный холл Эффи.
– Она такая красивая, - шептались капитолийки рядом, и он расплылся в глупой улыбке, отмечая за собой ту же мысль.
Такая красивая. Такая охринительно великолепная.
Её светлые волосы больше не прятались за вычурными париками. Они были красиво уложены в не аккуратную прическу, с выбившимися прядями. Спускаясь волнами на плечи, их цвет плавным переходом менялся от светлого до нежно-фиолетового. Живые цветы, вплетённые в волосы, кричали: вот она я, живая, всё ещё капитолийка. Не естественно длинные ресницы взлетали вверх и опускались так невесомо, легко. Осторожно касались скул, кожа которых почти светилась звёздной пылью от бликов и вспышек фотокамер.
Взгляд
– Волшебная!
– закричал капитолиец под боком.
О, да, это была определённо магия. Чёрная. Самая сильная и страшная. Ибо то, что творилось с Эбернети невозможно было бы списать на что-то другое.
А вспышки продолжали ослеплять её, это была борьба “кто кого ослепит сильнее” и Эффи выигрывала с огромным отрывом. Блики отсвечивали в камушках, усыпающих ткань платья, бросая лёгкие изумрудные блики на обнажённую, будто бы светящуюся кожу. Она вся была светом.
Снова неправильная Тринкет. Слишком настоящая для Капитолия. Для Эбернети.
– Мне нужно выпить, - Хеймитч заставил себя отвернуться, и от этого стало почти физически больно.
Он выискивает глазами девушку, которую привел с собой. Чёрт, он даже имени её не помнил, не то, чтобы вспомнить что на ней было надето. Она стояла у бара, словно знала, что ему сейчас нужно. Стояла, надув губы, с вызовом смотря на него.
– Не обижайся, милая. Это моя работа, - он усмехнулся, - следить за ней.
– Ладно, только не исчезай так резко.
И вот где этот Фликерман, когда нужно рассыпать аплодисменты, корчить удивленные рожи, и всё потому, что так красиво солгал. Где, блять, твоя уверенность, когда ОНА смотрит на тебя?
А что Тринкет? Несколько часов пролетели совсем незаметно. Каждый второй хотел быть её другом, каждый первый - завидовал. Но ей было всё равно. Эффи, отчаянно выискивая его взгляд из толпы, ещё никогда не была так рада видеть Цезаря. Девушка почти вцепилась в него, умоляя отвести в место потише.
– Я довольна собой как никогда, - широко улыбаясь произнесла Октавия, обнимая подругу. Она около часа кружилась вокруг Эффи, укладывая волосы, занимаясь макияжем - любимым делом - и сейчас была счастлива, как никогда, наблюдая за успехом.
– Ты самая прекрасная во всём мире. О! Слушай, там столько людей хотят с тобой пообщаться. Даже тот пришел, ну этот, - она щёлкнула пальцами, в надежде вспомнить имя, оглядываясь на Фликермана.
– Ну этот, бледный такой…
– Тилопилус, - улыбнулся Фликерман стилистке, переводя взгляд на стоящего за её спиной мужчину. Тави прикусила губу, шепча одними губами слова проклятий.
– Здравствуй, друг мой.
– Хотел поздравить тебя с выздоровлением и возвращением в нормальную жизнь, - приглушенный шумом зала, бархатный голос мог бы загипнотизировать любую девушку в зале.
Мужчина подошел к Тринкет, осторожно коснулся её плеча и поцеловал в щеку. Если бы она могла, то сразу же почувствовала запах его одеколона, слишком приторного. Не такого, как у Эбернети.
– Сколько мы не виделись? Кажется, с начала революции? Я скучал по тебе.
– Я никого не помню из прошлой жизни, - она нервно сглотнула.