Keeping 13

Уолш Хлоя

— Нет, — выпалил я, грудь вздымалась от смеси гнева и похоти, когда мои глаза блуждали по ее телу, упиваясь ее видом. Она была так чертовски красива, стоя там в черных леггинсах, пушистых носках и огромной белой футболке, в которую переоделась после школы. Ее волосы были собраны с лица в высокий конский хвост, на лице не было косметики — и синяков — и я никогда не видел ничего более чертовски совершенного.

Я был уничтожен.

Я облажался феноменально и не мог выбраться. Я был весь внутри — сердцем, головой, телом, яйцами… каждая частичка меня была всем сердцем за эту девушку. Мне казалось, что она была

в моей жизни всегда. Как будто я никогда не знал никого, кроме Шэннон. Она была моей первой любовью, и она была чертовски страшной для меня. Быть с ней было навязчивой идеей, которая угрожала поглотить меня ежедневно. Мне приходилось надрывать задницу, чтобы держать голову в узде, но помнить о том, что нужно твердо стоять на земле и не витать в облаках, было легче сказать, чем сделать, когда у меня была девушка, которая сбивала меня с ног одним взглядом. Она опутала меня детскими, нелогичными, иррациональными узлами, и с каждым прошедшим днем в моем сердце завязывался новый. Я полностью терял контроль, и это было проблемой для меня, и мои чувства к ней были серьезной проблемой, потому что они были слишком сильны, чтобы их можно было обуздать, слишком много можно было вынести, и от них слишком разило постоянством. Другими словами, я был по-королевски облажан.

— Я не в порядке, — выдавил я, в отчаянии проводя рукой по волосам.

— Ч-что случилось? — прошептала она, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Тебе больно?

— Нет, это не.. — Я остановил себя и издал болезненный рык. Ее глаза прожгли во мне дыры так глубоко, что мне пришлось отвести взгляд, прежде чем полностью раствориться в этой девушке. Это было слишком. Ее было чертовски много.

— Что это? — спросила она, осторожно приближаясь ко мне. — Джонни, что случилось? — Ее маленькая ручка обвилась вокруг моей руки, ее прикосновение было робким, ощущение ее кожи на моей воспламеняло мое тело. — Ты можешь поговорить со мной, — добавила она тихим голосом, и запах ее духов заполнил мои чувства. Помоги мне Бог. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно.

— Чего ты хочешь от меня, Шэннон? — Прохрипел я, чувствуя себя невероятно уязвимым, когда смотрел сверху вниз на единственную девушку, которую когда-либо любил. Мне нужно было, чтобы она говорила мне, что делать. Ей нужно было задавать темп, потому что я был слаб рядом с ней, и мне нужно было больше, чем, как я боялся, она была готова дать. Гибси заморочил мне голову, и теперь мой разум застрял в режиме гребаного зверя. Я хотел ее так чертовски сильно, что не мог мыслить здраво. Осознание того, что мы были совсем одни, только делало это в миллион раз интенсивнее.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она с испуганным видом.

— От меня, — ответил я, сердце бешено колотилось. — От этого? — Я пожал плечами, чувствуя себя беспомощным. — От наших отношений. Чего ты хочешь от меня?

— Честно?

Я кивнул. — Всегда.

— Все, — прошептала она, глядя мне в глаза. — Особенно сломанные части.

Вот дерьмо.

Она вернула мне мои слова, и со мной было покончено.

Полный пиздец.

Я понял это в тот момент, когда мои губы коснулись ее губ. Я понял, когда поднял ее и почувствовал, как ее ноги обхватили мою талию, как тиски. И я особенно осознал это, когда нес ее наверх, в свою спальню, подстегиваемый ее ободряющими стонами, когда она так же яростно целовала меня в ответ. Когда я пинком распахнул дверь своей спальни, я не почувствовал никакой боли. Это было заглушено отчаянным желанием ощутить прикосновение кожи к коже с ней. Мои

колени ударились о основание кровати, и мы повалились на матрас.

— Дерьмо, — прорычал я, пытаясь приподняться на локтях, чтобы не придушить ее. — Я причинил тебе боль?

— Не разговаривай, — взмолилась Шэннон, обвиваясь вокруг меня, как плющ, и притягивая мое тело обратно к себе. — Не останавливайся.

Я не думал, что смогу остановиться, даже если захочу, чего я определенно не хотел.

— Ты уверена? — Я все равно заставил себя спросить. Мое сердце билось так сильно, что я был уверен, что она это почувствовала. — Мы можем остановить…

Мои слова оборвались, когда она притянула мое лицо к своему и крепко поцеловала. — А может, и нет, — выдохнул я, погружаясь глубже в наш поцелуй — глубже в нее. Мне нравилось, когда она сжимала мою шею своими маленькими ручками, как котенок, вытаскивающий, а затем убирающий свои коготки, оставляя на мне следы своих ногтей на несколько дней.

Руки Шэннон потянулись к моей футболке, и она дернула за подол. Улыбнувшись ей в губы, я перенес свой вес на одну руку, а свободной рукой потянулся к своему плечу. Схватившись за ткань своей футболки, я стянул ее через голову, отрывая свои губы от ее на миллисекунду, которая потребовалась, чтобы отбросить футболку, прежде чем вернуться к ней. И затем ее руки оказались на мне, теребя мою обнаженную кожу, впиваясь ногтями в мою плоть, когда она почти страстно прижалась своим телом к моему.

Сильнее, чем когда-либо, я прижимался к ней, издавая стоны каждый раз, когда встречался с ее изгибающимися бедрами, встречающими меня на полпути. Ее кожа была горячей и раскрасневшейся, ее тело дрожало под моим, когда она сводила меня с ума от желания.

— Джонни? — Шэннон задыхалась, прижимая руки к моей груди. — Ты можешь слезть с меня на секунду?

— Дерьмо. — Я отскочил назад быстрее летящей пули. — Я зашел слишком далеко? — Спросил я, тяжело дыша, когда опустился на колени между ее ног. — Ты хочешь остановиться?

— Нет. — Покачав головой, Шэннон села и потянулась за подолом рубашки. — Я не хочу останавливаться.

Мое сердце бешено заколотилось, а член напрягся вопреки ограничениям. — Шэн, ты не обязана…

Она стянула рубашку через голову, и мой взгляд мгновенно переместился на ее грудь. Адамово яблоко подпрыгнуло у меня в горле, я наблюдал, как она потянулась за спину и расстегнула лифчик. Мучительно медленно она высвободила руки из бретелек и сбросила лифчик на пол. — Привет, — прошептала она, опуская руки по бокам, обнажая грудь.

— Привет. — Я глубоко сглотнул, отчаянно пытаясь поддерживать зрительный контакт с ней и не позволять своему взгляду блуждать по ее идеальным, блядь, сиськам. Господи, они были такими дерзкими, с маленькими, как бутоны роз, сосками, сморщенными и напряженными. — Ты такая красивая, — сказал я ей, отказываясь от борьбы и наслаждаясь ее видом. — Я даже не знаю, что сказать. — Свежий шрам между ее боком и правой грудью привлек мое внимание, и я замер, чувствуя себя так, словно меня окатили холодной водой.

— Что? — Спросила Шэннон, почувствовав мою замкнутость. — Что случилось?

Борясь с цунами гнева, я протянул руку и провел кончиками пальцев по шраму. — Он болит?

— Больше нет. — Она покачала головой. — Я даже сейчас этого не чувствую.

Что ж, я почувствовал это; глубже и сильнее, чем я думал, что это возможно. Я не мог отвести от этого глаз. Так они спасли ее. Как врачи помогли ей дышать, когда этот ублюдок чуть не выбил из нее жизнь. — Джонни, не думай об этом, — прохрипела Шэннон. — Не смотри на меня, а смотри на моего отца.