Кекс в большом городе
Шрифт:
– Хватит, сегодня я сплю до восьми утра, каникулы на дворе! Не буду в пять лоб у иконы расшибать.
Анна Ивановна кинулась к настоятельнице с просьбой:
– Урезоньте малолетнюю, совсем ум потеряла, молиться не желает.
Матушка Епифания тяжело вздохнула и призвала к себе Луизу. Вопреки ожиданиям Анны Ивановны настоятельница не стала наказывать бунтарку, не поставила ту коленями на горох, не заставила бдеть ночью у икон, а повела спокойный разговор.
– Ты ведь знаешь, что дети обязаны почитать родителей? –
– Да, – кивнула Луиза.
– Вот и тебе не следует огорчать маму.
– Выйду замуж и уйду от нее, – упрямо заявила девочка, – не хочу в монастыре жить.
– А как же с почитанием родителей? – напомнила Епифания. – Не боишься, что потом, на Страшном суде, ответ держать придется? В Библии сказано: «Чти отца и мать своих».
– Там еще другие строки есть, – возразила отлично знавшая Священное Писание школьница: – «Да покинет человек своих родителей и прилепится к жене своей, и будут они одна плоть».
Епифания покачала головой, потом встала, порылась зачем-то в коробочке, стоявшей на тумбочке, и мирно сказала:
– Ангел мой, в жизни твоей мамы есть одна тайна. Поэтому она и скрылась от мира в обители, я не имею никакого права ее разглашать, и навряд ли Анна когда-нибудь расскажет тебе истину. Но я сейчас попытаюсь чуть-чуть растолковать, чем ты обязана матери. Если бы не маменька, ты бы сейчас не училась в школе, не имела подруг, хорошей одежды и сладостей по праздникам. Скажи огромное спасибо Анне Ивановне, для тебя в книге Судьбы была написана одна, право слово, крайне печальная глава, но матушка сумела ее переделать.
Луиза скривилась.
– Не работай мама в монастыре, мы бы сейчас жили в городе, как все, ходили бы в кино, имели много денег.
– Тебе кажется, что золото – счастье? – с укоризной осведомилась Епифания.
– Конечно! – жалко воскликнула Луиза. – Деньги могут все!
– Мы учили тебя иным принципам, – грустно сказала настоятельница, – но, видно, сильно искушение. Хорошо, приподнимем завесу, кабы не монастырь, ты бы, наверное, давно умерла в детском доме.
– Почему? – захлопала глазами школьница.
Епифания сложила тонкие руки на животе.
– Твой отец за грехи был сурово наказан, его посадили в тюрьму.
– Ой! – потрясенно воскликнула Луиза.
– Оказался он в камере вместе с тобой.
– Господи, – прошептала девочка.
– Ты ничего не помнишь, – спокойно продолжала матушка, – поелику совсем крошкой была.
Внезапно перед глазами Луизы развернулась картина: длинный коридор, стены, выкрашенные синей краской, железные кровати.
– Я думала, это больница, – вырвалось у Луизы.
Епифания строго посмотрела на собеседницу.
– Ты о чем?
– Ну порой вспоминается что-то вроде клиники…
– Если не станешь меня перебивать, расскажу тебе историю, – нахмурилась матушка.
К Луизе вернулось вбитое
– Простите, – прошептала она.
Настоятельница ласково погладила ослушницу по голове.
– Отец твой был человеком слабым, искушениям противиться не мог, работать не хотел, порхал, словно бабочка, а потом решил разбоем заняться, он вскрывал чужие квартиры и воровал у людей деньги, драгоценности, не брезговал ничем.
Анна Ивановна, человек верующий, никак не могла смириться с таким поведением супруга, она сначала просто молилась, упрашивала разбойника одуматься, но тот лишь смеялся над женой.
В конце концов Анна Ивановна, перекрестившись, пошла в милицию, где все честно рассказала. В отделении отчего-то отнеслись к заявлению Анны с прохладцей, участковый равнодушно заявил:
– Нечего нас в свои скандалы вмешивать, много вас таких, умных, полаются с мужиками и сюда несутся. Иди лучше домой, вари щи.
Анна Ивановна в слезах побрела обратно, утром она, как обычно, отвела четырехлетнюю Луизочку в садик, отправилась на работу. Вечером пришла за ребенком и услышала от нянечки:
– Девочку папка забрал.
Встревоженная Анна кинулась домой, Марк иногда заходил за дочерью, но делал он это лишь после долгих и нудных просьб супруги, сам инициативы никогда не проявлял.
Родная квартира встретила непривычной тишиной, на кухонном столе белела записка. Аня схватила листок и чуть не свалилась без чувств, она прочла весь текст разом. «Гнида! Думала мужа за решетку сунуть? Теперь мучайся, я уехал, тебе не надо знать куда, Луизка станет жить со мной».
Несчастная мать помчалась в милицию, в голове у нее теснилась куча вопросов. Откуда вор узнал о ее визите в отделение? Куда он отправился? Что с девочкой? Зачем разбойнику крохотный ребенок? Впрочем, на последний вопрос ответ имелся: муж хотел побольнее «ущипнуть» жену, потому и выкрал Луизу, дочь ему без надобности, скорей всего, он просто бросит малышку на каком-нибудь вокзале.
Леденея от ужаса, Анна оказалась в кабинете того же участкового и вновь выслушала отповедь.
– Никакого похищения нет, – рявкнул мент, – ребенка отец забрал, не чужой дядя, разбирайтесь сами, дело семейное, милиция ни при чем.
Пришлось Анне уходить в слезах, больше к представителям властей она ходить не рисковала, пыталась найти девочку сама, но муж словно в воду канул. За несколько месяцев неизвестности Анна Ивановна поседела, похудела и дала обет: если девочка отыщется живой, мать посвятит себя Богу.
В январе несчастную вызвали в милицию и обрушили ей на голову ведро ужаса. Муж попался на воровстве, обчищал очередную квартиру и не заметил некстати вернувшихся хозяев. Но судьба непутевого мужика мало волновала Анну, намного хуже было то, что омерзительный тип использовал в качестве «отмычки» Луизу.