Кембрия. Трилогия
Шрифт:
И сквозь медвежий, неостановимый и незаглушаемый рев примитивной формулы изгнания нечисти, наверняка сочиняемой на ходу, вдруг прорезался, как рогатина сквозь звериную шкуру, тоненький и острый голосок сиды. Слова были величественны и непонятны. Классической латыни Лорн не знал, но уловил чекан старинных окончаний.
– Ego sum Ens Omnipotens, Omnisapiens, In Spiritu Intellictronico Navigans, luce cybernetica in saecula saeculorum litteris opera omnia cognoscens, et caetera, et caetera, et caetera!!! note 2
Note2
2
Брат
Мешок падает наземь. В руках у фэйри остается книга. Нет, не книга – Книга. На обложке серебрится распятие. Точно – и на груди у фэйри крестик болтается… Грамотная, богатая, с бессмертной душой… Неужели сида?
Монах, напротив, совсем превратился в тень, и даже как будто уменьшился. Да и голос… Голос бенедиктинца нарушил тишину, но каким же он стал другим. Тихим, скорбным.
– Ты знаешь латынь, у тебя есть книги и серебро в кошеле. У тебя голос иерихонской трубы, слог Иоанна Златоуста и стан царицы Савской. А я нищий монах, едва помнящий главные молитвы. Но помни – блаженны нищие, ибо их есть царствие небесное! Не с фарисеями Бог, но с малыми людьми!
А фэйри вдруг улыбается. И снова звон, не как колокол, а как меч – но на этот раз говорит на камбрийском.
– Святой отец, посмотри на себя и на меня! Кто из нас меньше?
Разводит руки в стороны. В толпе раздаются смешки. А пока люди смеются, сида – точно сида – продолжает:
– Блаженны нищие духом. Может, ты и блажен, ибо обычному нищему с таким брюхом не подадут. Апостол Павел говорил: верую, ибо знаю. Добрые монахи знают Писание наизусть, не оправдывая себя слабой памятью. Я, верно, глупа и забывчива, и вера моя – с горчичное зерно. Но я пользуюсь костылем, и не похваляюсь, что у меня нет ног.
Сида смолкла. Чуть опустила плечи, и сразу стало видно: устала. Очень устала. Как только на ногах еще стоит! Но руки нехотя подобрали дорожный мешок с земли, натужно закинули за спину. Уши сперва взлетели вверх, но тут же тряпками свисли к плечам. Сида поплелась было прочь, безразличная ко всему, но только монах открыл рот – сказать вдогонку пару ласковых, хлопнула себя по лбу.
– Люди добрые, доведите до кузницы, а? Мне надо навершие на посох сделать… Крестообразное…
Тут Лорн понял: да беднягу ж родня из холма выгнала! Или выжила… Почему‑то все крещеные фэйри уходили жить к людям. Даже боги. Приживались многие. В дикой Эйре, у северных скоттов и пиктов… А в добром цивилизованном, православном Диведе вон как встретили. По одежке, по красным лохмам да звериным ушам. Так вот вам теперь – крест и Библия. И пусть другие боятся – а кузнецу по ремеслу положено дружить с фэйри. Ради общих секретов, и того, что именно сиды принесли людям кузнечное дело.
– Кер‑Мирддин город большой, у нас три кузницы, – громко объявил Лорн. – Доведу до любой, но советую обратиться ко мне. Если и правда серебро в кошеле
Толпа, услышав про скучные бытовые дела, начала истаивать. Сида поспешила закрепить окончание словесного поединка.
– В таком случае заказ твой. Веди, – и, на всю площадь, недоуменно. – А почему ваш монах на меня набросился? Уши мои не понравились?
– Ряса ему твоя не понравилась, – подыграл кузнец, – а латынь и того больше. За место боится. Он же при короле так, на безрыбье. Но очень надеется стать собственным короля исповедником. Когда рукоположат.
– А куда остальные подевались?
Да, поверить в то, что оплот христианства и богатейшая епархия Камбрии осталась без пастырского призрения, почти невозможно. Однако так вышло. Пришлось рассказывать. Сиды и женщины – народ любопытный. А перед ним и сида, и женщина. Если не рассказать – все равно все вызнает, да еще и обидится.
– Был тут гэльский монастырь. Но их аббат чего‑то не поделил с королем, так что в прошлом году собрались и ушли. Куда‑то к скоттам. А этот, с бритой макушкой, был за чревоугодие послан проповедовать варварам. И большего варвара, чем король Гулидиен, не отыскал. А навершие тебе какое? Тяжелое, боевое или просто – знак веры и опора для руки?
– Лучше оба. На дорогах теперь бывает неспокойно.
Лорн кивнул. Совсем спокойно – не про последние два столетия. С тех самых пор, как Вортигерн пригласил саксов, покой не для Британии.
– Можно и так. Обойдется в две серебряные монеты.
– Вместо серебра могу предложить часть золотого солида.
– Надеюсь, солид не из золота фей?
Сида рассмеялась – как ворона раскаркалась.– Почтенный Лорн ап Данхэм, неужели я выгляжу совсем безумной? Совать золото фей кузнецу… Куда ни шло трактирщику… И то от одного вида моих ушей проверит. Это если б я умела фальшивое золото делать.
И виновато уставилась под ноги. Как будто, и правда, считала себя неумехой.
Золото в Диведе стоило дорого – но первый солид рубить пришлось лишь пополам. И только половинку – на дольки. Сида заказала и посох, разом боевой и пастырский, и пару ножей – для еды и для работы. Второго солида, целиком разделенного на мелкие части, должно было хватить надолго. Сида увлеченно выясняла, где в городе продают какие припасы, да что можно достать, а что нет. Лорн предложил сиде пожить у него, не желая выпускать из вида, но та отказалась, ухитрившись продемонстрировать христианское смирение и сидовский норов разом. Третий солид был раскромсан про запас, чтобы разменная монета была. На всякий случай. После этого оставалось проводить гостью до заезжего дома. Чтобы все видели – рядом идет сведущий человек, и не боится. Ну и чтоб не искала, бедняжка, "Голову грифона", как кузницу. Предместья‑то неблизко, да их целых три – вдоль каждой римской дороги.
А что трактир за городской стеной – традиция. Гости, они всякие бывают. Пусть Кер‑Мирддин и жил последние годы в мире, но знавал лихие времена, и остатки былой опаски сохранял. Впрочем, сооружение это, куда более солидное, чем дом короля, сложенное из ровных, как кирпичи, тесаных брусков от ледниковых валунов, покрашенное в светло‑охристый цвет, было само себе крепостью. Вредили его обороноспособности только пять входов, устроенных скорее согласно традиции, чем от великой надобности: один выходил на реку, другой – на болото. Три остальных были вполне полезны.