Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы
Шрифт:
А через несколько дней наутро вдруг спал мороз, потеплело необычно, по-весеннему, выглянуло солнышко, забарабанила капель. Куры повыпрыгивали из окон павильона, построились «свиньей» и вслед за Бультерьером, возглавившим куриную орду, весело перекликаясь, топоча и отряхиваясь, направились в город.
Зубики ринулись по следам и застали своих кур мирно пасущимися на центральной площади перед мэрией, рядом с новогодней елкой. На площади в хороводе кружилось много детишек, звучала музыка, продавались сладости. Дедушка Мороз со Снегурочкой проводили игры и конкурсы и вручали детям подарки. Куры были тут совсем некстати,
К вечеру куры разбрелись по городу, пристроившись по подъездам и дворам. Зубиков оштрафовали на крупную сумму. Они закрыли свои павильоны и занимаются теперь продажей недвижимости.
Это событие произошло на самом деле несколько лет назад. Но до сих пор в нашем городе то там, то здесь встречаются странные недоверчивые создания, похожие на кур и петухов. Они одичали и окрепли. Некоторых можно увидеть на деревьях. Они склевывают почки или ягоды в зависимости от сезона. Кто покрупнее и посмелее — гоняются за кошками и щенками. Многие попрошайничают на базарах и стихийных рынках. В руки никто не дается. На заседаниях городского совета серьезно поставлен вопрос об отлове бродячих кур.
Птичий базар
Оказывается, людей с птичьими фамилиями — не счесть. И среди писателей они тоже есть. Например, писатель-монументалист Шпак (с украинского в переводе на русский — скворец). Пишет глобальные романы о подполье. И в каждой книге, в каждом подполье какой-нибудь Шпак. Это он так неназойливо дает людям понять, что у него у самого революционное и боевое прошлое и что он, Шпак, потомственный подпольщик.
Но, как известно, писатели и поэты — люди ранимые, подозрительные и очень обидчивые. Во всем они видят подвох, издевательство и покушение на творческую свободу.
Однажды пригласили Шпака в нашу городскую библиотеку, в клуб интересных встреч. Приехал он такой — в значке, гладкий, как воробей летом. Он, наверное, все время думал, чтоб все увидели этот значок, и даже шел как-то левым боком, наваливаясь плечом на сопровождающих. А мы сидим в читальном зале, волнуемся: живой писатель, ко всему — подпольщик. Одна девочка, как потом оказалось, вообще решила, что он Ленина видел.
Приехал он. Директор библиотеки к нему навстречу:
— Здравствуйте, я — Алла Александровна Галкина. Галкина! — говорит Галкина.
А он:
— Шпак! — говорит. — Шпак!
Входит. А Лилька — такая яркая, роскошная десятиклассница — ему цветы. Лильку всегда подсылают цветы вручать. Глядя на нее, гости обычно забывают, зачем приехали. Шпак — не исключение. Подпольщик-то он подпольщик, но Лилька такая, что даже мумия Тутанхамона голову приподнимет, чтобы ее внимательно рассмотреть. А если получится, то и потрогать.
Шпак глаза закатил и
— О! Какая у нас молодежь! Какой комсомол! — И Лильку за локоток: — О! Какая у нас смена! — И, как все, забыл, зачем приехал: — И как же зовут наш комсомол?
Лилька глаза долу:
— Лиля…
— А фамилия?
Шпак заинтересован безумно. Уже вцепился в Лильку, как ястреб в юную горлицу.
Лилька, наивно:
— Чибис…
Шпак вздрогнул, сглотнул плотоядно, ойкнул изумленно:
— Кэк-кэк? — переспросил.
— Чибис. — Лилька, стыдливо.
Шпак заподозревал. Интересно, интересно… Директриса — Галкина, комсомол — Чибис… Поскучнел Шпак. Но цветы у Лильки взял. Сел, но на лице — букет чувств: обида, укор, удивление, смятение, недоумение…
Алла Александровна Галкина объявляет тем временем торжественно:
— А сейчас — отрывок из романа «С революцией в сердце» прочтет Наталья Сорока.
И тут Шпак увидел ухмылки на наших лицах и решил, что его позвали, чтобы поиздеваться. Нет, ну на самом деле — это уже перебор: сам — Шпак, директриса — Галкина, красавица — Чибис, декламатор — Сорока…
Шпак:
— Ах так?!
Вылетел из зала, побежал к машине. А тут, как назло, опоздавшая к началу встречи учительница бывшая, в парике. Поэтесса «кровь — любовь». Бежит к нему наперерез и рукописями размахивает:
— Не сочтите, прочтите! — и ему вслед: — Я Уткина! Я — поэтесса Уткина!..
Шпак жаловался в райком партии. Приезжал инструктор, проверял документы. Лилька и Наташа приносили свои комсомольские билеты и свидетельства о рождении. Инструктор в справке так и написал: что директор библиотеки — действительно Галкина, комсомолки-активистки клуба интересных встреч — Чибис и Сорока, ветеран труда, бывшая учительница, — действительно Уткина. И что никакого подвоха в этом не было.
Поставил дату и свою подпись — Снигур. Что в переводе с украинского означает «снегирь».
Кот водоплавающий, который хмыкал
Нет, какая все-таки странная, на чужой взгляд, наша семья! Мы просто удивительные дураки, чем очень гордимся. И все это знают. А иначе зачем все как один волокут к нам всяких животных — брошенных, лишних, найденных где-то? По миру о нас пошла такая слава, что теперь животные даже без помощи человека находят к нам дорогу. Приходят, прилетают, приползают и рвутся прямо в дом, даже не здороваясь, уверенно полагая, что именно здесь они найдут приют, еду и хорошего собеседника. И мы от них никогда не отворачиваемся.
Дело в том, что наш папа всегда мечтал иметь коня. Иногда он, глядя на коня в журнале, на фотографии, по телевизору, в мультике про трех богатырей или пропустив рюмочку-другую в теплой компании, вдруг вздыхал тяжко и тогда говорил: «Вот бы мне коня… Был бы у меня ко-о-онь, ох, тогда бы я…» И поскольку коня нам держать решительно негде, то мы, пытаясь компенсировать нашему папе отсутствие коня, забиваем дом всяким симпатичным зверьем, чтобы хоть как-то скрасить его богатырскую кручину.
Однажды пограничники с соседней заставы поздно вечером привезли двухнедельного щенка-сиротку. Мы по очереди вставали к нему ночью, а я так вообще спала, свесив голову вниз, чтобы Чак (мы его так назвали), устроившийся на коврике рядом с кроватью, мог меня видеть и не чувствовал себя одиноким.