Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы
Шрифт:
Конечно, Человек Павел тут был явно лишним, но МПП никак не мог подобрать имя «объекту другого пола».
— Мнэ-э… мнэ… Ну, скажем… мнэ… мнэ…
Какое имя просится после этого «скажем… мнэ… мнэ…»? Особенно тем, кто только что читал Стругацких? Правильно!
— Полуэкт! — услужливо подсказал Лева.
— Полуэкт! — облегченно подхватил МПП, но, осознав, что сказал, покрылся пятнами и с криком «Шустер и Гончарова! Вон из университета!» выскочил из аудитории.
Правда, я этого не помню. По словам Левушки, я, приличная девочка, реготала, как пьяный павиан.
Зачет
Вскоре Левка уехал и выбрал другой объект для бескорыстного стремления.
А Маковец сдружился с лаборантом кафедры Борькой Павловским. Его тут же перекрестили в Петропавловского. Через несколько лет они ушли из университета и открыли издательство. Выпускают переводные женские романы. О любви.
Раз в крещенский вечерок
Я. И. Пащуку
Не понимаю, какой смысл вкладывает женщина, когда говорит: «Я не такая…»
Лично я — такая. Да. Я доверчивая. Радостная. Я наивная. И — круглая-круглая дура, из-за чего чуть не вылетела из университета. И то, что я именно такая, подтвердил однажды декан нашего факультета иностранных языков Ярослав Иванович Пащук. Он так и сказал: «Ну, Марынка, — он так меня называл — «Марынка», наш Ярослав Иванович, — не знал, не знал, что ты такая!»
С тех пор я и сама в этом неоднократно убеждалась.
Вот, скажем, случай во время зимней сессии, как раз в канун старого Нового года. Вечером я притопала к подругам в общежитие якобы учить билеты по теорграмматике. Подошла к двери комнаты 45, а девчонки закрылись и никого не пускают. А у двери на корточках сидел Исмаил-оглы, студент геофака, наследный иранский принц (так он всегда представлялся) и потенциальный жених моей подруги легкоатлетки Ларисы.
Про Исмаила надо подробнее. Он такой был особенный, непохожий на других, такой нелепый и забавный, открытый и щедрый, что заслуживает тут отдельного рассказа. Какие ветры занесли его, теплолюбивого, смуглого, с большими черными-черными обиженными глазами, тонкими нежными руками, густыми волосами торчком и княжескими манерами, в наш сырой, ветреный, переменчивый климат изучать географию — кто знает. Я не догадалась спросить тогда, а сейчас он вообще очень далеко. В Норильске. Они с Лариской там предсказывают погоду, которую Исмаил чувствует носом и кожей за несколько дней. Поэтому его, Исмаила-оглы, там очень ценят. Особенно летчики.
— Ну? — поздоровалась я с Исмаилом.
— Ларыса закрыл и не выходит, я стучаля-стучаля… — уныло объяснился Исмаил.
— Учат? — поинтересовалась я.
— Не… Свет выключиль. Я замочную скважину смотреля, — признался наследный принц, — кричаля: «Ларыса, на мой голос выйди, дэ!», а Ларыса сказал, что они гадают — в зеркале жених смотрят. И если мене покажут, Ларыса на мене женится.
— А если не тебя?
— Тогда, мамой клянусь, Исмаил будет очень огорчаться. Тогда Исмаил всех будет рэзат, — обреченно
Я поняла, что он не шутит, и стала бить в дверь кулаком. Дверь открыла Лариска, раскрасневшаяся, возбужденная. Глазами вращает, шепчет жарко — давай быстрей заходи, мы уже все приготовили.
— А ты, — строго обратилась она к своему принцу, — иди в свою комнату и учи. Мы тебя потом позовем.
Исмаил угрюмо и недобро зыркнул из-под насупленных бровей и медленно поплелся к себе. Явно не учить, а, например, точить ножи-кинжалы. На всякий случай.
В комнате у большого зеркала горело несколько свечей. Там же, на столике, лежали какие-то сухие травки, ножницы и стояла плошка с водой.
И теперь о Лариске. Я уже говорила, что она была блистательной легкоатлеткой, мастером спорта, и если вдруг ей бы грозила расправа ее ревнивого жениха Исмаила-оглы, она бы легко удрала от него, посверкивая пятками и хихикая. Чего нельзя было сказать о нас с Валей. Я бегаю очень плохо. Вот прыгаю я хорошо. Верней, подскакиваю. Особенно когда меня пугают. И еще хорошо соображаю. Хотя и дура. И тогда я понимала, что если правдивая и упрямая Лариска узрит в зеркале не Исмаила, а какого-нибудь Васю из своего родного села Кобеляки Звенигородского района Черкасской области, то Исмаиловой расправы нам не избежать. Надо было спасать подруг и ситуацию.
— Вы все неправильно делаете, — заявила я, сбрасывая пальто на кровать. — Я знаю, как надо гадать!
Причем в моих словах была крупица правды. Потому что летом я напросилась в фольклорную экспедицию в села староверов и там много чего видела. Как надо зиму провожать, да невесту одевать, да у зеркала гадать.
— А главное, чтобы ты, — обратилась я к Лариске, — чтобы ты, если хочешь жениха в зеркале увидеть, — чтобы ты в сторонке пока сидела и ждала, когда тебя к зеркалу позовут. Поняла?
Лариска кивнула. И села в сторонке, пока я с Валей шепталась да над плошкой с водой колдовала. На самом деле для Лариски вопрос жениха был животрепещущ, актуален и жгуч, потому как ее родители не очень хотели Исмаила в зятья. Уж много было на глазах разных примеров, когда по маленьким провинциальным городкам бродили одинокие грустные красавицы, водя за ручку смуглокожих деток. А наоборот, Ларискины родители хотели в зятья надежного толстого и прижимистого Васю из села Кобеляки Звенигородского района.
— Иди ко мне! — замогильным голосом позвала я Лариску, оставив у зеркала гореть всего одну свечу. — Садись у зеркала, — продолжала вещать я, — садись, закрой глаза и молчи. Когда скажу: «Смотри!» — тогда откроешь глаза, посмотришь и быстро-быстро отвернешься. Иначе…
Я и сама не знала, что «иначе», но меня уже несло.
Лариска села у зеркала, закрыла глаза и задрожала. Я взяла ее правую руку, опустила ее пальцы в плошку с жидкостью и завозила ими по Ларискиному лицу и волосам, бормоча-приговаривая: