Кенгуру в пиджаке и другие веселые рассказы
Шрифт:
— Чья это работа? — поинтересовалась Берта Иосифовна, строго глядя поверх очков на ухмыляющуюся на первой парте Марусю. — Чья это работа?!
— Онегина, конечно, Берта Иосифовна! — наивно пожала плечами Маруся. — Все он, Онегин… Коварный… — печально вздохнула Маруся.
Берта Иосифовна улыбнулась.
В гостях
Однажды Марусю пригласили в гости ее друзья Аркаша, Лева и Яша. Когда Маруся к ним приехала, они дружно возились на кухне: резали салатики, жарили мясо, накрывали на стол. Как
Маруся уходила счастливая и очарованная.
И уже после Марусиного ухода друзья расслабились, напились как следует и подрались.
Видишь ли, Юра…
Речь пойдет о моем личном вкладе в борьбу с мировым терроризмом. Друг мой, хороший писатель, однажды начал свой рассказ со слова «Ой». Блистательное начало! Блистательное! Но все. Уже все. Топором не вырубишь. Если даже это «ой» было первым словом в твоей жизни. Сложной, запутанной жизни. Полной сомнений, тревог… Ой! Не об этом сейчас. О тревогах чуть дальше.
Придется начать свой рассказ со слова «нет». Нет, ну вы боитесь террористов? Конечно. А кто их не боится? Я — ужасно боюсь. И раньше боялась. Даже когда угоны самолетов не были настолько в моде и эти идиоты террористы еще не так разгулялись.
Опять же, повторяюсь, — «нет»: нет, ну вы боитесь летать? Я — ужасно! Одно утешает. Когда я лечу в самолете, моя мама мысленно держит его, самолет, ладонью под брюхо. А когда за дело берется моя героическая мама, ни со мной, ни с моими детьми ничего не может случиться. Но эти проклятые террористы! Они ведь не знакомы с моей мамой…
Бояться для меня — как дышать. Но обычно я просто боюсь. Дежурно. По привычке. Я ж вам вначале еще про слово «ой» говорила. Но тут как-то, отправляясь в Британию, я вдруг совсем испугалась. Нет, ну просто очень! Вот втемяшила себе в голову, что давненько со мной ничего такого не случалось. Подозрительного. И знаете, предчувствия неясные, плохие сны. И придумала сразу. А главное, поверила в это тут же. Что сегодня мой самолет захватят. И сразу поняла кто. Сразу! У меня же мамина интуиция. А моя мама… Ну вы знаете.
Он! То ли араб, то ли кто… Вошел в салон, нервный, бледный, прямо желтый, в сопровождении юной смуглой жены и множества ребятишек. Понятно. Для прикрытия. Мол, я с семьей. Честный такой… А сам в глухом черном костюме. В июле. И в огромной чалме. Ну и что, что он потом оказался индийцем?! Индийский Гость. «Не счесть алмазов в каменных пещерах…» Сам сел впереди, а жену с ребятишками усадил в конце салона, где курят.
Что они вытворяли! Это были не дети! Бандарлоги! И сколько их там было, никто не мог бы посчитать. Они носились с бешеной скоростью. Прыгали, менялись местами, прятались. А маленький, обезьянка уистити, чирикал без пауз, высоко, резко, как милицейский свисток. Самые смелые пытались раскачать самолет. Ну? Очевидно же все! Продумано! Отрепетировано на тренажерах. Отвлекали
Стюардесса, хорошенькая длинноногая Ирочка, пыталась усадить детей. Но напрасно. Наконец она прошла к Индийскому Гостю.
— Сэр, это ваши дети?
Индийский Гость оглянулся и задумался, окинув подозрительным взглядом свою жену.
— Сэр, это ваша семья?
— Да, — неуверенно подтвердил Индийский Гость.
— Сэр, скажите вашей мэм, чтоб она усадила детей и пристегнула ремни.
— I don’t care, — с важностью магараджи отрезал тот.
Конечно, ему все равно. Он ведь о другом думает!
А Ирочка снова прошагала в конец салона.
— Мэм, прошу вас, успокойте детей.
Женщина беспомощно развела руками, покачала головой и сказала что-то на непонятном языке. Ирочка снова вернулась к Магарадже.
— Сэр, ваша жена не говорит по-английски. А я не понимаю ее хинди.
— Это не хинди! — обиделся Магараджа. — Это гуджарати!
Ирочка чуть не плакала.
— Сэр, если вы не успокоите детей, мы вызовем секьюрити, задержим вылет — и будет скандал.
— I don’t care, — снова ответил Магараджа.
Поняли? Если ему все равно, то что? Камикадзе!
— Но я не знаю гуджарати! — не унималась Ирочка.
Ну нет! — решила я. Еще чего! — решила я. Какой-то экстремист будет тут решать проблемы за мой счет. А моя мама в это время будет ему, гаду, еще и самолет под пузо держать!
— Я знаю гуджарати!
Вы видели тот фильм? Где он, так просто раскидав человек десять врагов своей страны, белоснежным платком промокнул уголок поврежденной в драке губы и тихо представился: «Бонд. Джеймс Бонд». Да? Видели? Помните? Так вот, эффект был такой же.
— Я знаю гуджарати! — и все. Даже нет. Тоньше все-таки, загадочнее. Вы тот, другой, фильм видели? Где «Пал Андреич, вы шпион?» А ответ? «Видишь ли, Юра…» Вот.
Я встаю, разъяренная, со своего места, прохожу в конец салона. И (десять лет обучения в общеобразовательной школе не прошли даром), как наша незабвенная математичка Изольда Михайловна Шкрянге, ору, заведясь с полоборотика, на самом что ни на есть русском языке, который велик и могуч. Что доказано ниже:
— Эт-то шо такое?! А ну-ка! сесть! всем! я! сказала! Я вам говорю или стенке говорю?! Бездари!!! По вас тюрьма плачет!!! Сели сейчас же! И тиха-а-а!!! Вас много, а я одна!!!
В салоне воцарилась такая тишина, как будто это не Магараджа, а я собиралась захватить самолет. Испуганные бандарложки быстро расселись по местам — их оказалось всего четыре. Дружно клацнули пристегиваемые ремни. Аплодисментов, как по голливудскому сценарию положено, не было. Но народ смотрел на меня с уважением. Магараджа достал то ли четки, то ли бусы и принялся молиться, недоброжелательно посверкивая на меня из-под чалмы. Еще бы! Я сорвала ему проект, к которому он, может быть, готовился всю свою жизнь.