Кентерберийские рассказы
Шрифт:
Скажу лишь, что на майский день она
Была похожа, вся озарена
Волшебной прелестью неизъяснимой.
Наш Януарий от лица любимой
Взор оторвать не мог и про себя
Так думал: «Ночью обниму тебя
Сильней, чем обнимал Парис Елену».
Но этой сладостной мечте на смену
Возникло огорченье, что жена
Сегодня ночью пострадать должна,
И стал он думать: «Нежное созданье,
На бога возлагаю упованье,
Что ты перенесешь
Ведь я необычайных полон сил.
Нет, сдерживать свои я буду силы…
Скорей бы ночь, о боже, наступила
И вечность бы царила напролет!
Ах, разошелся бы скорей народ!»
Тут всевозможные уловки он
Стал в ход пускать, чтоб выпроводить вон
Своих гостей, проститься с ними всеми.
Вот наконец-то наступило время
Из-за стола подняться. Сразу в пляс
Пустились все, вина хлебнув не раз.
Веселием и хмелем были пьяны
Все гости, кроме сквайра Дамиана,
Что рыцарю давно служил. Был он
Так госпожой своею восхищен,
Что сам не свой стоял, без чувств упасть
Готов, – такую породила страсть
Венера в нем, когда она, танцуя,
Его задела факелом. К нему я
Потом вернусь, – лишь сообщу, что он
К себе поторопился, удручен,
И лег в постель. Пусть дни влачит, стеная,
Пока его не пожалеет Мая.
Огонь проклятый, тлеющий в соломе
Постели! Враг, живущий в нашем доме!
Слуга-предатель, к нам змеею в грудь
Вползающий! От вас оградой будь
Всевышний нам. Хоть ты от счастья пьян,
О Януарий, глянь: твой Дамиан,
Оруженосец твой, что столько лет
Жил у тебя, шел за тобою вслед,
Против тебя предательство кует -
Пусть в руки бог тебе его пошлет!
Домашний враг опаснее чумы,
Ведь с ним бок о бок жизнь проводим мы.
Светило дня, закончивши свой путь,
Под горизонт спустилось отдохнуть,
Невидимым для всей округи стало,
И ночь свое густое покрывало
Накинула на светлый небосвод.
Простившись с Януарием, народ
Покинул пышные его хоромы
И восвояси двинулся, чтоб дома
Заняться на досуге чем-нибудь
И в подходящий час потом заснуть.
Наш Януарий, отпустив гостей,
Торопится на ложе сна скорей.
Чтобы разжечь себя, пьет разогретый
И полный пряностей стакан кларета,
Мальвазию хлебает, ипокрас
И многое, о чем в недобрый час
В творении «De coitu» писал
Мних Константин, чтоб черт его побрал.
Своим друзьям сказал он: «Ради бога,
Всех вежливо спровадьте из чертога».
Те, сделав это, занавес спустили.
Потом,
Невесту бледную взвели на ложе.
И вот когда постель служитель божий
Благословил, обоих молодых
Друзья тотчас оставили одних.
Тут Януарий крепко обнял Маю,
Свою жену, свой рай; весь полыхая,
Со страстью целовал ее такой,
Что ей щетинистой своей щекой,
На рыбью чешую весьма похожей
(Так хорошо свою побрил он рожу!)
Натер лицо прелестное, шепча:
«Простите, если боль вам сгоряча
Я причиню, супруга дорогая,
Но вы должны, возлюбленная Мая,
Иметь в виду, что в ремесле любом
Таких ведь мастеров мы не найдем,
Что хорошо работают и скоро.
Досуг нам нужен, в этом нет позора.
Кто запретит нам до утра играть?
Ведь нас связала божья благодать.
Любое обхождение друг с другом
Дозволено повенчанным супругам.
Как может согрешить с женою муж,
Себя своим ножом порезать? Чушь!
Супруги мы, играть нам нет запрета».
Так пропыхтев до самого рассвета,
Хлебнул кларета он и, на кровать
Усевшись, стал супругу целовать
И громко петь с гримасою влюбленной.
Казалось, жеребец разгоряченный
Сидел в нем рядом с глупою сорокой,
Болтающей без отдыха и срока.
Все громче пел он, хрипло голося,
А шея ходуном ходила вся.
Бог ведает, что ощущала Мая,
Его в одной сорочке созерцая
И в колпаке ночном. Я убежден,
Что ей не по душе пришелся он.
В конце концов он заявил: «Игра
Меня сморила, отдохнуть пора», -
И, вмиг заснув, до десяти проспал,
Потом, при свете дня, с постели встал.
А что касается прелестной Май,
Она, обычай женский соблюдая,
Из горницы своей четыре дня
Не выходила вон, покой храня.
Нужны в любой работе перерывы:
Сменяя труд и отдых, твари живы -
Все: люди, скот и даже рыбы, птицы.
Пора мне к Дамиану возвратиться.
Который страждет, мукой обуян.
Я так ему скажу: «О Дамиан,
Ужели ты надеешься, несчастный,
Что сможешь госпоже своей прекрасной
Поведать скорбь души? Сомненья нет,
Что отповедь получишь ты в ответ.
Еще предаст она тебя, пожалуй,
Бог помоги тебе, мой бедный малый!»
Горит в огне Венеры Дамиан
И смерти жаждет, исходя от ран.
Ему нашептывает злой недуг
Любой ценой отделаться от мук.
Достав бумагу и перо, он пишет
Письмо, что к милой Мае страстью дышит,