Кентерберийские рассказы

Чосер Джеффри

Лишь бы с супругою в приятстве жить

И навсегда единственным пребыть.

Но ничего снискать не удается,

Когда природа в чем-нибудь упрется.

К упрямству склонна вся живая тварь

Теперь не меньше, чем когда-то встарь.

Из коршуна не сделаешь наседку.

Возьмите птицу и заприте в клетку,

Ее кормите золотым пшеном,

Поите не водой, а хоть вином

И содержите в чистоте и холе -

Но захиреет пленница в неволе.

Стократ дороже клетки золотой

Простор

полей или шатер лесной,

Где в скудости, в опасности и в страхе

Жить доводилось этой бедной птахе,

Где в пищу ей лишь червяки, да гады,

Да нечисть всякая. А птицы рады,

Когда из клетки могут упорхнуть,

Опять свободно крыльями взмахнуть.

Возьмите кошку, молоком поите

Иль мясом, рыбой вы ее кормите,

А под вечер укладывайте спать

С собою рядом в теплую кровать -

Но пусть услышит мышь она в норе

Или увидит птицу на дворе,

Вмиг позабудет сливки, молоко,

Глаза свои раскроет широко

И на охоту тотчас побежит,

Такой у ней к охоте аппетит.

Коль угнездилась от природы страсть,

Ее ничем непобедима власть.

А то еще смотрите: вот волчица,

Когда придет пора совокупиться,

Своею похотью ослеплена,

Самца такого выберет она,

Что, поглядеть, нет хуже, – и довольна.

Но, кажется, примеров уж довольно.

Я о мужчинах только говорю,

А к женщинам почтением горю.

А вот мужчины, верно, похотливы,

Непритязательны, нетерпеливы,

Готов мужчина похоть утолить,

Хотя б жену пришлося оскорбить

Уж самым выбором подруги низкой,

Которую он сам не пустит близко

К жене красивой, ласковой и верной.

Ах, плоть сильна, и только пламень серный

Искоренит в нас любострастья грех.

Да, новизна так привлекает всех,

Что в добродетели и постоянстве,

Как в повседневном тягостном убранстве,

Никто из нас не может долго жить.

И нечего об этом говорить.

Был Феб, измены не подозревая

И от жены беды себе не чая,

Обманут легкомысленной женой.

Всю страсть свою, весь пыл любовный свой,

Не устрашась и не стыдясь нимало,

Она другому втайне отдавала, -

Он с Фебом рядом так же стать достоин,

Как живодер с вонючих скотобоен.

Себе получше выбрать не могла:

Но от худого только больше зла.

Феб надолго однажды отлучился,

И вмиг с женою хахаль очутился.

Неблагозвучно, подло это слово -

Сказал его я, не желая злого.

Платон-мудрец так написал однажды:

«Со словом в лад верши поступок каждый».

И если точным словом говорить,

То слово с делом так должны дружить,

Чтоб не было меж ними расхожденья.

Я грубый человек, и, к сожаленью,

Я грубо говорю.

Но в самом деле, -

Когда миледи согрешит в постели,

Меж ней и девкой разница в одном:

Ее любовника зовут «дружком»,

Когда прознают, самое же «милой»,

А девка с хахалем сойдут в могилу

Позоримы прозванием своим.

Не лучше ль словом грубым и одним

Равно обеих грешниц называть

И в слове том поступок их сравнять?

Так точно и короны узурпатор,

Тиран воинственный иль император

С разбойником, как брат родимый, схож,

Ведь нрав у них по существу все то ж.

Раз Александр от мудреца услышал,

Что если, мол, тиран всех прочих выше

И может он законом пренебречь

И целый город для забавы сжечь

Или стереть с лица земли народец, -

Тогда он, значит, вождь и полководец;

Лишь от разбойника поменьше зла, [269]–

Ведь шайка у разбойника мала, -

Но Каина на нем лежит печать:

Он для людей – отверженец и тать.

Мне книжная ученость не пристала,

Я не хочу, чтоб речь моя блистала

Цитатами, вернусь скорее вспять,

Чтоб попросту рассказ мой продолжать.

Ну, Фебова жена дружка позвала

И долго страсть в постели утоляла.

Ворона в клетке видела все это

269

Развитие этого мотива см. в сатирическом романе Фильдинга «The History of Jonathan Wild the Great» (1743), в «Четвертом Послании» известного французского драматурга XVII в. Ж. Реньяра и т. д.

И, Фебу верная, была задета.

Он изумлен был песенкой такой:

Она закаркала: «У-крал! У-крал! У-крал!»

«Я от тебя такого не слыхал, -

Феб удивился. – Ты ж умела петь.

Так отчего ж ты стала так хрипеть?

Ведь прежде ты певала так приятно.

Что значит этот возглас троекратный?»

И Фебу тут ворона так сказала:

«Не зря я столь зловеще распевала.

О Феб! Твоей не ценят красоты,

Учтивости, душевной чистоты,

Твоих забот и твоего таланта,

Того, что ты бесценней адаманта.

Мерзавец низкий честь твою украл

И в грязь ее кощунственно втоптал.

Он, этот червь в сравнении с тобою,

Бесчестил ложе здесь с твоей женою».

Чего ж вам больше? Фебу все сказала

И грубыми словами описала

Все в точности, как совершалось зло

И от кого оно произошло.

И отшатнулся Феб, и помертвел он,

И боль ужасная пронзила тело,

И в приступе невыразимых мук

Он взял стрелу, согнул могучий лук