Шрифт:
«Если бы не было раскола 17-го века,
не было бы революции 17-го года».
А.И. Солженицын.
Глава первая
Серебряными капельками кое-где еще блестела на траве роса, медленно высыхая под солнечными лучами. По сторонам дороги густо колосилась наливавшаяся зрелостью рожь. В низинах, словно зацепившись за кустарники, еще сидел сизый утренний туман.
По дороге глухо топали
На телегах, покуривая самокрутки, по пять-шесть человек с винтовками за спиной сидели бойцы Чердынской уездной ЧК и несколько юрлинских красноармейцев. В последней телеге, задрав круглое толстое дуло, покачивался на кочках пулемет «Максим».
Командир отряда Александр Трукшин – среднего роста худощавый мужчина тридцати двух лет в потертой кожаной комиссарской тужурке, упруго подпрыгивал в седле, направляя своего коня легкой рысью впереди колонны.
Он только что выслал вперед конную разведку. Вдалеке в низине у речушки показалась деревня. Трукшин не исключал возможность засады и поднял правую руку, отдавая колонне приказ остановиться. Бойцы на телегах, побросав цигарки, взяли оружие на изготовку. Трукшин отпустил поводья и стал в бинокль внимательно изучать дорогу, вражескую деревню и окрестности.
Дорога ныряла в глубокий, заросший елками лог, на той стороне круто выскакивала, и затем, чуть петляя, спускалась вправо по покатому склону к деревне. Слева и справа от дороги простирались обширные, засеянное рожью поля. Вдалеке за речкой синели холмы, густо поросшие вековым хвойным лесом. Деревня словно спряталась в низине между полем на возвышенности и лесистыми холмами за речкой. Можно было подумать, что люди, основавшие поселение, нарочно хотели, как можно лучше укрыться от посторонних глаз.
Трукшин видел в бинокль крепкие избы с большими крытыми дворами, окруженные высокими, почти полностью закрывавшими окна, заплотами из суковатых бревен, добротные амбары и разные строения. Вся деревня по периметру, словно стеной, обнесена таким же крепким бревенчатым забором и похожа на средневековую древнеславянскую крепость. В центре селения виднелся острый деревянный шатер церковной колокольни.
Затем Трукшин увидел своих разведчиков. Те по дороге благополучно миновали лог, поднялись на его бровку и, придерживая коней шагом, медленно и осторожно стали спускаться с покатого склона холма к деревенским воротам. Противник молчал. Деревня не подавала признаков жизни.
Перед Трукшиным стояла нелегкая задача: ему предстояло вразумить крестьян, восставших против Советской власти.
Неделю назад в деревне Подкиной Юмской волости Чердынского уезда вспыхнул бунт. Началось с того, что в деревню прибыл чердынский продотряд изымать излишки хлеба по плану продразверстки. Подкинцы отдавать хлеб не пожелали, сурово предложив красным убраться с их земли. Верховодил бунтом старообрядческий поп Григорий Подкин. Подкинцам он был и священник, и староста, и отец родной. В общем, для своей паствы поп Григорий был и царь, и бог, и защитник.
В деревне Подкиной жили старообрядцы. Их предки поселились в этих местах еще пару столетий назад,
Когда продотрядовцы заклацали затворами винтовок, чтобы припугнуть темных несознательных староверов, подкинские крестьяне взялись за вилы и жердины. Чердынцы не успели и выстрела в воздух сделать, как на них навалились угрюмые мужики. Подкинцы отобрали винтовки и здорово намяли бока красноармейцам. Продотрядовцы едва унесли ноги, бросив подводы и оружие. Добравшись до волостного исполкома в селе Юм, чердынцы по телеграфу сообщили в уездный Ревком: так, мол, и так, староверы взбунтовались, подняли оружие против Советской власти, просим выслать на подмогу вооруженный отряд.
Чердынский Ревком поручил Трукшину навести порядок в Юмской волости: либо вразумить несознательных крестьян, хорошенько припугнув штыками да пулеметом, либо карать бунтовщиков по всей строгости революционного времени.
Трукшин состоял в должности начальника уездной ЧК. В феврале 1918 года он в составе лысьвенского отряда Красной гвардии прибыл в Чердынь на помощь местному Совету рабочих и солдатских депутатов.
Уже полгода Александр Трукшин мотался по Чердынскому уезду, железной рукой устанавливая Советскую власть в волостях, наводя страх и ужас на бедняков и середняков, вызывая лютую ненависть у зажиточных крестьян. В северных волостях ему нередко приходилось сталкиваться со старообрядцами, и он уже знал, что из себя представляют эти люди.
Дедов и прадедов подкинцев царские власти за веру били плетьми нещадно, на дыбах кости ломали, ноздри каленым железом рвали. Но не покорились старообрядцы. Некоторые из них в церквах своих сжигались, чтобы не попасть в лапы слуг антихристовых. Много мук и испытаний прошли эти люди, прежде чем попали в землю обетованную в долине реки Лопвы.
«Суровый народ! Нелегко будет их вразумить», – думал Трукшин.
Его отряд насчитывал двадцать семь бойцов. Больше Трукшин собрать не смог. Остальные сотрудники ЧК находились в северных волостях для поддержания порядка при проведении продразверстки.
Из Чердыни Трукшин привел свой отряд в волостное село Юм. Здесь он решил остановиться, чтобы выяснить обстановку и дождаться красноармейцев из Юрлы, выделенных Юрлинским Советом для помощи. Желая избежать ненужного кровопролития, Трукшин хотел предложить староверам переговоры и направил в деревню Подкину двух местных милиционеров в качестве парламентеров, надеясь все же договориться по-хорошему с бунтовщиками.
Прошли сутки, но милиционеры не вернулись. Предчувствуя недоброе, Трукшин дал приказ выступать на Подкину.