Кержак
Шрифт:
Когда атаман понял, что посылать своих людей с предложением миром сдать город нет смысла, их все одно убьют или кинут в тюрьму, он обратился к восставшему войску:
«За дело, братья! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать вам свободу и избавление, будьте моими братьями и детьми, и всем вам будет так же хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны!» [9] .
В ночь начался штурм Астрахани, внутри стен города простые посадские люди подняли восстание, на их сторону стали переходить низшие чины стрельцов. На стенах началась неразбериха: кто стрелял в сторону штурмующих, кто в горожан. Восставшим удалось стыла войти в город. Воевода Прозоровский был ранен, его отвели в церковь, туда же стали сбиваться стрелецкие командиры, дворяне,
9
Текст – цитата из воспоминаний наемника-голландца, помилованного Разиным Фабрициуса.
– Ныне вы хозяева в Астрахани. Когда я уйду бояр бить, решайте на круге сами, как вам быть, а при мне новых казней не будет.
Степан Разин со своим народным воинством оставался в Астрахани около месяца, сюда к нему отовсюду продолжали сходиться обездоленные или беглые люди. Собралось около шестидесяти тысяч. Хорошо жить в крепости, новую жизнь налаживать и смотреть, как эта свободная жизнь получается у людей. Но дальше выжидать было нечего, отсиживаться – только давать время боярам московским формировать карательное дворянское войско. Поэтому нужно было торопиться к осени до Нижнего Новгорода дойти или до Мурома, а, может, до Рязани, как сложится. Остался возглавлять круг жителей Астрахани Василий Ус, он был болен кожной болезнью и не совсем приспособлен к походной жизни, с ним остался Федор Шелудяк. А народное воинство с песней тронулось вверх по Волге на стругах [10] . Кто пешком в лапотках через плечо с рогатиной по холмам, а кто верхом на коне к Москве свободную жизнь добывать.
10
Парусно-гребное судно.
Был конец июля, ночи в низовье Волги теплые, Кержак лежал на прогревшейся за день земле далеко от костра и, по юношеской привычке, смотрел в звездное небо, вспоминал, как в эту самую пору два года назад он плыл из дома на лодке с медом к отцу на ярмарку. После отпросился посмотреть на Анисию и вот оказался с восставшим народом. Теперь-то он знает: волей нужно дорожить, но и за справедливость постоять стоит. Ярмарка у Макарьевского монастыря по-прежнему работает, в Астрахани он встречал купцов, заводил с ними разговоры, один даже знает отца, медового купца Тихона, ему было любо это услышать:
– Как там тятенька один справляется, кто ему поможет, братишка еще мал?
Подошли к вольному Царицыну, передохнули, провели круг, утвердивший правильность ранее выбранного пути идти на Москву вдоль Волги и ударить с востока. Следующие на пути стояли города Саратов, Самара. В них местные посадские люди, узнав о приближении Разина, восставали сами, казнили воевод и открывали казакам ворота. Заканчивалось лето, к началу сентября восставшие народные дружины Разина собрались у стен Симбирска. За стенами сидел воевода Милославский со стрельцами, подошел ему на помощь воевода Юрий Борятинский с дворянским ополчением, но в город они не успели войти. В жестоком бою народному войску удалось одержать тактическую победу над дворянским войском, Борятинский отступил к Тетюшам, при этом сохранив большую часть дворянского ополчения. Симбирск состоял из городского посада, и над ним возвышался Кремль. Посад разинцы взяли быстро и не без помощи местного населения, а вот стены Кремля не поддались штурму восставших, азарт утих. Подчинили весь уезд, освободили остроги Симбирской засечной черты.
Дело шло к вечеру, Кержак знал: сегодня его в дозор или на пост не должны назначать. Он был вчера,
– Кержак, к атаману на сход! – Позвал его посыльный.
Удивился Кержак, ему много раз приходилось беседовать с атаманом, но это обычно бывало, когда его почему-то назначали к нему в караул, а сейчас зовут на сход, то есть, на небольшой круг. Кержак вошел в шатер, там сидел сам Степан Тимофеевич и около него несколько человек из ближайших соратников. Перед ними на барабанах стояли штоф и несколько серебреных рюмок, хлеб, лук, солонина. Атаман показал Кержаку жестом, чтобы он присаживался с ними. Кержак за год жизни среди вольных казаков употреблял горячительное снадобье, когда разливали, только потому, чтобы особо не отличаться от других. Да и понял: после рюмки легче заснуть в холодную погоду, а в жару старался отказываться, а тут от приглашения самого атамана он отказаться не мог. Выпили, атаман завел разговор:
– Застряли мы тут, братишки, а оставлять в тылу крепость с неподчинившимися нам стрельцами нельзя. Пойдем дальше к Казани, там узнают, что мы Симбирск не взяли, будут сопротивляться долго, а недобитый Борятинский со своими дворянами по окрестностям рыщет. Объединятся с Милославским и в любой момент ударят нам в спину. Поэтому надо брать эту крепость, а время играет не на нас. В Москве другое дворянское войско собирается, во главе мой злейший враг – боярин Юрий Долгорукий. Вот я и собрал вас, други мои, тут я повоюю, завтра сам на крепость пойду, а вам нужно идти кому на Дон, кому в верховья Волги, да и в саму Москву, письма с призывами к вольной жизни рассылать, народ подымать, брать села, малые города, везде устанавливать правления круга вольных жителей. – Атаман еще велел разлить, выпили, он продолжил:
– Кержак, ты казак молодой, но уже успел в цепях побывать, хлебнул лиха, знаю, толковый, получится из тебя добрый атаман. Бери своего дружка, идите вперед нас, рассылайте письма с призывом к восстанию. Как мы будем подходить, а народ вольный нас уже ждет. Мне одному власти над народом не надо, хочу с вами жить как брат, чтоб над всей Русью справедливо править вольным кругом. Разумеется, без доброго царя и православной веры жизнь не устроишь. Русь велика, это не одна городская крепость. Никон в цареву опалу попал из-за изменников-бояр, поэтому к нему сейчас народ потянулся. А ты подымай тех, кто старой верой спасается, вольному воля. Сколачивай себе добрую сотню, в открытый бой с дворянским отрядом старайся не лезть, они побьют тебя, у них ученость к военному делу имеется, уходи в лес, нам главное – больше народа поднять. Поначалу зимы, не позднее первого снега, все подтягивайтесь с разных сторон к Москве, я от Рязани, вы от Мурома или Нижнего. Мой брат Фрол приведет ватагу с Дона. Узнают Запорожские казаки Серго, что Стенька Разин к Москве подходит, не будут думку тянуть, тоже двинут в помощь к нам, тогда посчитаемся с боярином Долгоруким.
Беседовали у атамана до утра, Кержак слушал и был уверен, что они обязательно встретятся со Степаном Тимофеевичем. Раз идти ему определил атаман к Нижнему, появилась надежда повидаться с родными, это радовало душу. Кто-то из посланных атаманом гонцов двинулся к Пензе, к Саранску, а Кержак с Данилой – к Нижнему Новгороду. Путь держали не Волгой, а напрямую по дороге. В селах и деревнях агитировали народ, везде встречали много бедных, настроения у населения было сочувствующее восстанию. На встрече рек Алатырь с Сурой стоял городок Алатырь, оттуда отправились в сторону большого села Мурашкино, от него вниз по реке Сундовик.
Осень брала свое, вечером уже холодело, небо заволокло, Кержак сидел в седле серого коня и смотрел на низко тянувшиеся дымки села Лысково. Отсюда два года назад его увезли связанного в острог, сейчас он волен решать судьбу своих обидчиков, это радовало и настораживало. Он сомневался в необходимости мести. Кержак слез с коня, отдал его под узду Даниле и пошел кустами да ложбинками в сторону села. Огородами вышел ко двору Терентия, поднялся собачий лай, одна, другая.
– Чувствуют не столько чужака, сколько крадущегося человека, – подумал Кержак, и пошел наперекор лаю в открытую.
– Полно лаять, свой идет, – громко, по-хозяйски уговаривал псов Кержак.
У самого дома навстречу вышла Анфиса:
– Ох, Господи! – Напуганно воскликнула девушка, увидев перед собой в огороде молодого парня, подпоясанного кушаком, из которого торчала ручка пистолета, а по ноге до сапога висела сабля.
Кержак поклонился. Это уважение, оказанное девушке, ее сразу успокоило, она стала присматриваться к лицу молодого парня, одетого несколько иначе, чем одевались их парни. А он поприветствовал Анфису, и по голосу она сразу в казаке узнала Евдокима.