Кесарь
Шрифт:
Я кивнул, понимая, о чем говорит казак.
– А воры? Воров заметно?
Казак мотнул головой:
– Да нет там никого. Из живых… Вороны рядом сидели, взлетели только при нашем появлении. Да лиса еще у тел озоровала, только мы ее и спугнули. Будь здесь засада, птицы и лисица почуяли бы людей, остереглись бы к мертвым подступить… Может, схороним?
Последний вопрос прозвучал с такой искренней болью и участием к погибшим, что я едва не согласился… Но всерьез задумавшись над вопросом, все же отрицательно мотнул головой:
– Слишком много времени потеряем, чтобы разгрести снег и прогреть
…Прошло уже пара часов после того, как мы натолкнулись на незахороненные тела несчастных. Придаваться этим воспоминания нет никакого желания – но, судя по внешнему виду убитых, нападение случилось лишь вчера. Причем, исходя из характера ран, некоторых жертв вначале пытали, поиздевались с лихвой – а уже только потом убили.
И все же одним кошмарным видением в память буквально врезалось черное одеяние – одеяние монаха, пытавшегося закрыть собой женщину и ребенка… Одно утешает – те погибли от пуль в самом начале короткого боя крестьян и воров.
После полудня небо закрыли темные снеговые облака – и пока еще мелкие снежинки начали неторопливо спускаться с небес. А мы, судя по все более частым просветам в стене редеющих, постепенно отступающих от дороги деревьев, уже приближаемся к границе леса… Но в тоже время сам зимник всего в сотне шагов впереди сильно петляет, заворачивая в сторону двух невысоких холмов, также густо заросших деревьями.
Вряд ли можно найти лучшее место для засады – по крайней мере, в окружающем нас лесу. А что? Завалить заранее подрубленное дерево на нашем пути, перекрыв дорогу обозу – а пока мы будем разворачивать телеги да сани в тесноте низины меж высоток, нас можно расстрелять сверху, из-за деревьев – словно в тире! И даже присутствие схоронившихся рейтар не дает никакой гарантии победы…
Осадив Хунда и подняв вверх сжатый кулак, я остановил обоз, внимательно вглядываясь вперед – туда, где пятеро всадников казачьего разъезда последовали к повороту дороги… Но у самого ее изгиба Степан также остановил казаков, внимательно всматриваясь вперед и вслушиваясь – вдруг чужой конь всхрапнет иль лязгнет железо воровской зброи?
В воздухе повисло дикое, немое напряжение.
И только сейчас я поймал себя на мысли, что не слышу впереди ни одной птицы – ни дятлов, бьющих по дереву в поисках спрятавшихся от холода насекомых, ни стрекота синичек, ни карканья ворон…
– Степан, возвращайтесь!
Мой крик опоздал всего на пару секунд: опытный атаман также почуял засаду – может, и раньше меня. Но все же Харитонов попытался выполнить свой долг до конца, надеясь наверняка убедиться в присутствии лисовчиков... И прежде, чем я открыл рот, он уже что-то отрывисто крикнул – после чего казаки начали спешно спрыгивать из седел на дорогу.
А следом, сразу от обоих холмов, грянул залп – по меньшей мере, дюжины мушкетов! Он совпал именно с мои криком – но практически все дозорные уже успели спрыгнуть с лошадей…
Все дозорные, за исключением Степана Харитонова – успевшего предупредить своих людей, но от того замешкавшегося в седле… Быть может, именно его выдержка и стойкость в выжидании, а также резкая команда спровоцировала
– Вперед!!!
Не помня себя, я погнал Хунда к уцелевшим казакам, успевшим спрятаться за побитыми пулями лошадьми, павшими на снег… Как я слышал от елецких порубежников, у татар есть обычай строить «живую крепость» из опустившихся наземь лошадей в крайних ситуациях. И тогда животные служат отстреливающимся степнякам своеобразным бруствером… Впрочем, сейчас раненые лошади дозорных дергаются, бьют копытами – и вряд ли могут стать надежной защитой!
А между тем, впереди уже раздался рев десятков глоток – и тут же, из-за деревьев, растущих на обоих холмах, показались первые черкасы Лисовского, спешившиеся ради засады! А позади нас, на достаточном удаление, показались на дороге и всадники – эти литовцы, по всей видимости, выжидали далеко от зимника, схоронившись в какой балке, а потому и не были замечены казачьим дозором…
Окружают нас, гады!
– Казаки! Выручайте братов! Возницы! Разворачивай телеги поперек дороги, в два ряда… Выпрягайте лошадей и прижмите их к земле! Остальные рейтары – ждем, братцы, покуда ждем!!!
Испуганные грядущей схваткой возницы все же не растерялись, натянули вожжи и начали заворачивать телеги боком к противнику… По шесть в ряд, понятное дело, построить не получилось – и видя это, я скорректировал приказ:
– По три поперек дороги ставь, и по три к лесу заворачивай… Никита, да помогите им!
Уже обнаживший пистоль Никита Каверин, племянник Алексея, новоиспеченного сотника из Ельца, понятливо кивнул – и его дети боярские принялись помогать возницам строить телеги в импровизированный вагенбург – хотя, если быть точнее, гуля-город. Мы же все-таки на Руси – и у нас тут свой аналог подвижных гуситских крепостей…
А впереди уже грянул куцый залп из пяти самопалов – да следом вразнобой простучало еще с десяток выстрелов: это донцы, спешащие на выручки к братам, поспешили дать пальнуть с седел – остудив, таким образом, пыл атакующих! И тотчас огонь товарищей подхватили спешенные казаки, выбивая самых ретивых воров… Облачко порохового дыма затянуло донцов – и всадники, подхватив соратников да посадив их на лошадей позади себя, на всех порах ринулись назад, к уже обозначившей себя малой крепости! В то время как повторный залп с холмов, слепой из-за дымной завесы, ушел в молоко.
– Дети боярские! Пистоли наголо, спешиться! Падай на колено к телегам, обращенным к дороге... И без команды никому не стрелять!
Преследуя нас, по зимнику скачет десятка три всадников – это как минимум. Сброд литовских шляхтичей, размахивающих саблями на скаку –думают, что в один миг перескочат через невысокие телеги да сани, а там порубят всего десяток московитов… Посмотрим! Но конные – это меньшая часть засады; когда дым впереди по дороге развеялся, моим глазам предстало по меньшей мере с полсотни черкасов, привычных воевать пешими. И эти – строятся! Выставив вперед не только запорожцев с мушкетами, но и казачков с самопалами – всего под два десятка стрелков. За их же спинами держатся воры победнее, с копьями да трофейными бердышами…