Кэти Малхолланд. Том 2

Куксон Кэтрин

– Кто ты такой, черт тебя побери? – пронзительно закричал он. – Откуда тебя черти принесли? Не смотри на меня так! Я еще не умер! Не умер!

– Это ваш правнук, – прокричал Вилли. – Он приехал к вам из Америки.

Тело на кровати в течение нескольких секунд оставалось неподвижным, потом мускулы лица задергались, дряблая кожа собралась в гармошку, а черные точки глаз расширились. Челюсти старика энергично заработали, так, словно у него был полный рот еды, которую ему никак не удавалось прожевать. Наконец он сказал одно-единственное слово, но произнес его отчетливо, почти не исказив:

– Внук?

– Правнук, – поправил его Дэниел.

Он

слегка наклонил голову, изо всех сил стараясь улыбнуться.

– Ха-ха! Ха-ха-ха! О-хо-хо-хо!

Отрывистый смех старика становился все громче и громче. Дэниел почувствовал, как рука Вилли легла на его локоть, и отступил на шаг.

– Не надо с ним разговаривать, сэр. Он все равно сейчас ничего не понимает, – прошептал Вилли. – У него начинается припадок. Он всегда ведет себя так перед припадком. Я бы на вашем месте ушел.

Дэниел не заставил себя упрашивать. Но как только он двинулся к двери, старик снова начал кричать.

– Ублюдок! Ублюдок! – вопил он, и его рука, привязанная к спинке кровати, дергалась, натягивая ремешок. – Ублюдок! Сука! Шлюха Малхолланд! Тюрьма! Швед! Шлюха Малхолланд! Ублюдок! Шлюха! Шлюха Малхолланд!

– Давайте лучше уйдем, сэр, – сказал Вилли, тихонько подталкивая ошеломленного Дэниела к выходу.

– Малхолланд! Шлюха Малхолланд! – Все еще неслось им вслед, когда они уже добрались до конца коридора и вышли на галерею.

– Мне очень жаль, сэр, что он встретил вас так. Очень жаль.

Дэниел стоял, опершись о перила балюстрады, и смотрел в зал.

– Меня одно удивляет, – сказал он, оборачиваясь к Вилли. – Как вы можете выносить это каждый день?

– Я думаю, это привычка, сэр. Ко всему рано или поздно привыкаешь. И ведь нам с женой надо как-то зарабатывать на жизнь. Мы были рады, когда нашли эту работу. Тогда, правда, старик еще не был так плох, и была жива старая леди.

– С каких пор вы здесь работаете?

– С тысяча девятьсот двадцатого года, сэр. В восемнадцатом году я пришел из армии, и была безработица, а мы с Мэгги как раз только что поженились. Когда подвернулась эта возможность, мы сразу же ухватились за нее. Я сказал, мы были рады, что нашли работу, – но через пару недель я уже хотел все бросить и бежать подальше отсюда. И если бы я только мог подыскать что-нибудь другое, я бы бежал, потому что присматривать за стариком было слишком тяжким испытанием для нервов, это было просто опасно для жизни. Да-да, сэр, опасно для жизни. Это было еще до того, как с ним случился второй удар, и он еще не был парализован. Всякий раз, когда я заходил в его комнату, он чем-нибудь в меня швырял. Он до сих пор пытается схватить что-нибудь с подноса и швырнуть мне в лицо. Я поэтому не могу его отвязать. И мне приходится кормить его с ложки, а это не слишком приятное занятие, сэр.

Дэниел покачал головой и на секунду закрыл глаза.

– Не слишком приятное – чтобы не сказать тошнотворное… Но почему вы не наймете кого-нибудь себе в помощь?

– Это невозможно, сэр. Деньги закончились, еще когда умерла старая леди. Она жила на проценты со своего капитала. Насколько мне известно, у нее когда-то был большой капитал, но теперь от него уже ничего не осталось. Усадьба уже давно заложена, и теперь приходится продавать разные вещички, чтобы раздобыть немного денег.

– Разные вещички? – Дэниел приподнял брови, вопрошающе глядя на Вилли.

– Да, сэр. В доме было много дорогих вещей – столовое серебро, блюда, подсвечники, разные драгоценности. Поверенный поместил все это в банк. Все книги уже давно проданы – у

них была целая библиотека дорогих изданий. А полгода назад описали мебель. Все, что находится в доме, было описано. Мебель, может, и выглядит неряшливо, но среди нее есть много ценных предметов антиквариата. Мы отправляем все счета поверенному, и он оплачивает домашние расходы, и раз в месяц приезжает сюда, чтобы выплатить нам жалованье. Он всегда говорит нам, чтобы мы экономили. Дела в самом деле плохи, и если он, – Вилли кивнул в сторону комнаты старика, – если он проживет еще несколько лет, усадьбу уже нельзя будет выкупить. Доктор удивляется, что он еще жив. А вы ведь сами видели, в каком он состоянии. Доктор говорит, в нем, наверное, сидит дьявол, и я тоже так думаю. Уж я-то знаю его дьявола, слишком хорошо знаю!

– Это какая-то фантастика, – тихо проговорил Дэниел. – А кто же это так его изуродовал?

– О, сэр, это длинная история. Но, насколько я знаю, в него стреляла сестра.

– Его собственная сестра? Ну что вы!

– Да, сэр, это так. Говорят, она хотела убить его. Могу только сказать, жаль, что ей это не удалось. А вскоре после того, как она в него стреляла, его посадили в тюрьму на семь лет.

– За что же?

– Он убил своего слугу, сэр.

Дэниел в течение долгой минуты молча смотрел на Вилли, потом повторил:

– Убил своего слугу?

– Да, сэр. Говорят, он обращался с ним хуже, чем с собакой: выбил ему глаз и каждый день стегал плетью. В конце концов, слуга не выдержал и кинулся драться с ним, но бедняга не рассчитал, что хозяин сильнее. Он убил слугу и бросил его тело в карьер.

– О Боже!

Дэниел склонил голову и уперся подбородком в грудь.

– Не переживайте из-за этого, сэр, – простодушно сказал Вилли. – Вас это не должно волновать.

– Но мой дед… – Дэниел медленно качал головой, глядя на Вилли. – Мой дед был таким добрым, мягким человеком, он бы и мухи не обидел. У него был почти женский характер – слишком мягкий для мужчины. И мой отец такой же.

Вилли пожал плечами.

– Значит, они пошли характером в хозяйку. Хозяйка была очень мягкой, доброй женщиной, как я вам уже говорил. Мэгги несколько дней плакала, когда та умерла. В последние годы я много раз собирался уйти отсюда, но Мэгги уговаривала меня остаться – ей было жалко оставлять хозяйку… Хотите посмотреть ее комнату, сэр?

Дэниел пребывал в легком оцепенении.

– Да, да, – рассеянно проговорил он и, отойдя от перил балюстрады, медленно последовал за Вилли.

Вилли провел его через коридор и распахнул перед ним дверь на левой стороне. В комнате стояла широкая кровать, такая же большая, как и у старика, но все остальное оказалось совсем другим. Стены, обшитые деревом, были выкрашены белой краской, на полу лежал ковер приглушенно-зеленого цвета, такого же цвета были атласные шторы на окнах. В воздухе витал едва уловимый аромат лаванды и фиалкового корня. Сразу же чувствовалось, что это жилище женщины – женщины с мягким, спокойным нравом.

– Она просиживала часами за этим столом, – сказал Вилли, указывая на большой секретер, стоящий между двумя высокими окнами. – Просто сидела и думала о чем-то своем – письма она писала редко. В последние десять лет своей жизни она вообще не выходила из комнаты и большую часть времени лежала в постели.

Взгляд Дэниела скользнул по стене и остановился на портрете над камином.

– Это она, когда ей было, я думаю, около тридцати, – сказал Вилли, когда Дэниел подошел к портрету. – Она была очень милой, не так ли, сэр?