Кетополис: Киты и броненосцы
Шрифт:
Яростная перебранка убаюкивала. Напористый голос старика и рокочущий баритон Фласка сливались в невнятное бормотание, из которого Планкет вылавливал разве что отдельные слова. Механик подавил зевок. Взгляд его рассеянно блуждал по трактиру: грубые лица китобоев – исключительно прямые линии, пара рабочих с мануфактуры с кожей, блестящей от машинного масла, какая-то женщина с лицом, скрытым вуалью… В конце концов взгляд уткнулся в ноги нового знакомого.
Планкет сглотнул. Проклятье! Осень, дождь и снег, иней на камнях и первый лед на лужах… Планкет окончательно
– Господин Лампиер, – сказал он, поднимая голову. Моряк невозмутимо глянул на него холодным голубым глазом. – Шкип… Фокси, что случилось с вашими ботинками?
– Это не ваше дело, – сказал Фокси.
– Нам с компаньоном нужно посовещаться, – осторожно сказал Планкет.
– Валяйте, – сказал старик беззлобно. Однако так и остался стоять рядом со столиком. Планкет же всеми силами старался не смотреть вниз.
– Ты уверен, – сказал он, тщательно подбирая слова, – что нам стоит… ввязываться в это дело?
– А ты можешь предложить другой вариант? – удивился Фласк. – У господина Лампиера, по крайней мере, есть настоящий кит.
Босые ноги нового знакомого несколько смутили певца, но ничуть не убавили его энтузиазма.
– Да, но с чего ты взял…
– Мы же ничего не теряем. И я нутром чую, что на этот раз все выгорит.
– Да, но…
– Борода дело говорит, – влез Фокси. Он почесал живот. – Хоть и дуралей дуралеем.
– Я человек искусства! – возмутился Фласк.
– Палтус ты, – сказал Фокси. – Хорошо, уговорили, сколько у вас есть?
Планкет глубоко вздохнул. Ну за что ему это? Что он сделал не так? Однако в одном Фласк прав – они действительно ничего не теряют. Терять уже было нечего. Другого выбора, кроме как довериться сумасшедшему, у них не осталось.
– Ладно, – тоскливо протянул он.
Пришло время собирать камни. Планкет вывалил на стол содержимое карманов: несколько серебряных монет по кроне и бумажную ассигнацию с изображением рыбы-удильщика. Потом высыпал горкой медяки – все состояние компаньонов до последней четверть кроны.
– Семнадцать крон? – кустистые брови Фокси взметнулись. – Я тащился сюда ради жалких семнадцати крон?!
– Не хотите, не надо! – терпение Планкета имело предел. – Без вас обойдемся!
– Сбавь ход, замухрышка, а то котлы взорвутся. Я еще не отказался.
– Соглашайтесь, – с видом знатока сказал Фласк. – Больше за вашего кита никто не даст.
Ухмыляясь, певец вытащил из кармана фляжку, но, сообразив, что та серебряная, быстро спрятал. Только от зоркого глаза Лампиера ничто не могло укрыться.
– Эй! Что там у тебя, толстый?
– Это для голоса, – сказал Фласк непривычно робко. Планкет впервые видел, чтобы самоуверенный певец так пасовал.
– Ага, я обычно тоже хорошенько надираюсь, прежде чем орать… Давай ее сюда. Для голоса, рыба-молот в сметане, как
Ничего нет. Планкет сжал в кармане латунный хронометр – последнее, что осталось у механика со времен Невероятной Карусели. Отдавать его незнакомцу за просто так он не собирался.
Наконец после долгих споров они подбили окончательный итог. Фокси становился обладателем семнадцати с половиной крон, отвертки Планкета, фляжки и всех сигар. Компаньоны (теоретически) получали необходимый череп. Почти даром.
– Ха! – сказал старик, вертя фляжку перед самым носом и разглядывая портрет Канцлера. – А я ведь знаю этого парня!
– Не удивительно, – буркнул Планкет.
Лицо Фокси неожиданно стало серьезным.
– Хорошо, джентльмены, будем считать, мы договорились, – торжественно произнес он и протянул сухую мозолистую ладонь.
– Ээ… да, конечно! – Фласк вскочил и двумя руками затряс эту жесткую «руку помощи». – Великолепно! Вперед, за черепом! Труби рожок, дозорные на мачтах увидели фонтан! О, Ле-ви-ааа-фан! Левиафаааан! – запел он в полный голос арию Китобоя из любимой оперы. – Вперед, вельботы на воду, вперед! Гарпун уже заточен, гарпунщики, занять места, а где помощники мои… а вот – бегуут!
На столе от звуков мощного голоса подскочили кружки. Окружающие морщились, зажимали уши. «Эй, заткните его кто-нибудь!» Китобои за столиками беспокойно заворчали – один потянулся к бутылке, явно собираясь швырнуть ее в певца. Планкет увидел, как трактирщик отчаянно замахал руками. Планкет со всей силы пнул компаньона в лодыжку, и ария захлебнулась в хриплом «За что?!» Только драки им сейчас не хватало.
Один Фокси выглядел подозрительно довольным. Планкет вздохнул. Механик не разделял энтузиазма компаньона, но менять что-либо было поздно. Заключенный таким образом договор расторгнуть нельзя, увы. Они действительно ударили по рукам.
– У вас точно есть кит? – спросил Планкет безнадежно.
Старый моряк вынул трубку изо рта. Губы его тронула улыбка; Фокси подмигнул.
– Доверься мне, юноша.
Планкет вздрогнул. Худшие его предчувствия начали оправдываться.
– Чертова жестянка, – сказал Фокси, придерживая фуражку, чтобы не сдуло ветром. Словно услышав его слова, газетный автомат дернул железной рукой, повел глазом и заголосил еще громче:
– …вольфа! Обезьяну-убийцу видели в районе порта! Каждого, кто…
Дальше Планкет не услышал. Трамвай накренился и на полной скорости, рассыпая искры, влетел в улочку меж высокими кирпичными домами. В узком ущелье звон стал оглушительным; Планкет видел, как дрожат стекла нижних этажей, в них мелькают огни трамвая – он скользит сквозь занавески, цветочные горшки и иногда сквозь белые измученные лица, точно это рыбы, заглядывающие в стекло батисферы.