Кевларовые парни

Михайлов Александр Георгиевич

Не прошло и года, как волевым решением сверху Сергей был переведен в оперативное подразделение. Его оперативная «смекла» получила второе дыхание. Непонятный для непосвященных термин «р-р-рысь» превратился в позывной, имеющий четкого адресата, которому свойственны весьма нужные качества редкого животного: осторожность, мягкость и хитрость.

Вечерело. Клиент все мотался перед подъездом, озабоченно поглядывая то на окна, то на часы. Белые кроссовки и синие штаны с яркими диагональными полосами на брючинах были хорошо видны в темноте. Ожидание затягивалось, и Рысь решил подстраховать себя транспортом: не ровен час придется догонять… Через пять

минут после вызова по станции вдалеке показалась машина, которая предусмотрительно запарковалась в мертвой зоне обзора.

За рулем сидел Мастер — Костя Никитин, столь уважительно прозванный за то, что из трех гвоздей мог сделать «Мерседес». Его руки были постоянно, мягко говоря, смуглы. Они все время что-то крутили, вертели, паяли и лудили. Костина способность к изобретательству была фантастической. Он пытался разбирать и изучать внутренности всего, что разбиралось и эти внутренности имело. Познания же в механике, электронике и прочих точных дисциплинах были обширны, несмотря на то, что многие технические премудрости Мастер объяснял больше интуитивно, чем научно. Его служебные старенькие «Жигули», ржавые и битые, были верхом совершенства технической мысли. Под невзрачной оболочкой серийной модели помещался пламенный мотор, способный поднять груду металлолома вместе с пассажирами к облакам.

Более ценного кадра в условиях ограниченного финансирования для конторы придумать было нельзя. На него, как на Козлевича, покушались не только «ксендзы», но и более материально обеспеченные клиенты. Однако Мастер был бойцом и потому отвергал любые посягательства на свою относительную свободу. Он действительно был свободен, потому что все порученное воспринимал как наиболее яркое ее проявление. И если ему помогали инструментами, материалами и свободным временем, то все остальное уходило на второй план. Стол Кости был постоянно завален какими-то железками, проводами и деталями, предназначение которых оставалось недосягаемым для других.

Сам же Никитин был нетребователен и скромен — «сапожник без сапог». Личной машины он так и не собрал, а рассказы коллег о его невероятно золотых руках вызывали язвительные реакции жены: дома текли краны, систематически перегорали жучки вместо пробок, и второй год в коридоре в коробке стояла несобранная прихожая.

Вот и сейчас, припарковав машину, Мастер демонстрировал обществу свой зад, торчащий из-под капота.

Около десяти к дому подъехала темная «Вольво». Клиент оживился и, бросившись к ней, стал что-то вещать водителю, отчаянно жестикулируя. После непродолжительного доклада он юркнул внутрь, и авто рвануло с места.

— «Коробочка», срочно к «помидору» — шепнул Рысь в микрофон. Через минуту они вели «Вольво» в сторону кольцевой.

«Сделать» ее, несмотря на мощный мотор иномарки, для Мастера было раз плюнуть. Нога чуть касалась педали газа.

Торговая инспекция взялась за дело азартно. Молоденькие девчушки Аня, Лена и Марина под предводительством матроны или, как для себя определил Олег, «бандерши» Алевтины Сергеевны лихо шуровали в палатках со сноровкой биндюжников на Привозе. Как и предполагалось, ни накладных, ни сертификатов качества и в помине не было. Более того, само слово «сертификат» произвело ошеломляющее впечатление на торговцев. Они почему-то посчитали этот термин именем собственным и потому, толкуя на своем родном и не менее могучем языке, поминали неизвестного и, наверное, грозного типа весьма уважительно — словно бы с большой буквы. Акт разбухал на глазах. Девушки периодически отрывались от бумаг и, словно школьницы, трясли кистями — «мы писали, мы писали, наши пальчики устали».

Парни, притомленные

от ожидания и неожиданного покорства коварных «стурков», с удовольствием помогали наводить революционный порядок в торговле товарами народного потребления, демонстрируя не только собственную крутизну, но и феерическое чувство юмора. Откуда что бралось, так и осталось загадкой для Олега.

Особенно блистал своим красноречием Зеленый, что, по мнению многих, ему должно было здорово икнуться впоследствии.

Торговцы с ненавистью смотрели на происходящее. Собственно, их раздражала не сама проверка, а присутствие посторонних глаз, лишающих возможности договориться «по-человечески». Несмотря на железобетонную принципиальность Алевтины Сергеевны, ее искреннее возмущение и антисанитарией, и истекшими сроками хранения товаров, старые опера понимали, что своим присутствием они лишают «бандершу» солидного приварка. При данных обстоятельствах этот не облагаемый налогом доход мог составить кругленькую сумму. И посчитать ее можно было по пальцам, а точнее, по массивным кольцам, украшающим персты с облупленным лаком на обкусанных ногтях.

Сама же Алевтина Сергеевна делала свое дело с неподдельным старанием и принципиальностью, гордая от того, что достойные свидетели могут воочию убедиться, насколько неблагодарен труд торгового инспектора, которого каждый может унизить и оскорбить. Она трудилась, как на ленинском субботнике, отдавая всю «негабаритную себя» делу служения справедливости. Ее реплики были образны и выразительны, а владение специальной терминологией и умение по каким-то черточкам определить «экологически чистый продукт» просто поражало.

Высокопарное обращение к владельцам нелицензионного товара: «Эй вы, санитары Европы!» — надежно осело в файлах памяти Зеленого, впервые столкнувшегося с представителями этой древней профессии, не менее древней, чем две известные.

Работа с инспекторами открыла новое и полезное. Оказывается, по информации на упаковке товара можно узнать многое, кроме страны-производителя. Особенно поразила возможность определять по обычному цифровому коду, насколько вреден для здоровья человека тот или иной продукт. Проклятые буржуины даже это предусмотрели, чтобы оградить свой организм от вредных веществ! Олегу невольно вспомнилось, что, знакомясь с каталогом вин, он обратил внимание на интересную деталь. Напротив русской водки была указана смертельная доза для организма — 700 граммов — с весьма любопытной пометкой: «кроме русских».

Наверное, поэтому поставщики рассматривали россиян как людей с неограниченным иммунитетом, способным противостоять всем испытаниям — от революции и развитого социализма до клея БФ как напитка и «Педигрипала» как закуски.

Наблюдая за работой девушек, Олег искренне сожалел, что они не работали в конторе в эпоху борьбы с экономическим саботажем. Этот незабываемый период перестройки надолго останется в памяти многих чекистов. Тогда все как один — от резидента до младшего опера — считали тушенку на складах и в подвалах под изумленными взглядами работников торговли.

Акт торговой инспекции на фоне будущих убытков (было описано и подлежало уничтожению немало полезного для неразборчивого и доверчивого покупателя товара) потряс владельцев палаток. Они угрюмо смотрели на происходящее, не ожидая ничего хорошего.

Несколько раз мимо киосков проезжали иномарки с бритоголовыми парнями. Притормаживая, они с интересом рассматривали непривычную картину. Дважды по ложному вызову прибывал наряд милиции.

В двенадцать ночи Олег выразительно показал на часы кучкующимся абрекам. Те что-то полопотали на своем языке, разводя руками, что было понято, как: «Аллах велик, все в его власти».