Кевларовые парни
Шрифт:
И она вселила в него оптимизм и веру.
После недели молчания Бутенко подтвердил эту истину. Открыв конверт, Адмирал увидел список офицеров спецназа ВДВ, проходивших службу с Логиновым и Кузиным.
Трое из них были москвичами.
— Вот это уже лучше, — повторил Шаляпин.
— Тем не менее… Я полагаю, что вы хотите воспользоваться репутацией моей фирмы… Мне было бы небезынтересно узнать, собственно, характер каких сделок вам по душе? — Мицкевич потухшими глазами посмотрел на собеседника.
— Ничего
— Например?
— Нас интересуют различные редкоземельные элементы, сырье… Самого разного назначения.
— Для этого нужны лицензии…
— А вы на что? — прищурился Шаляпин. — Ваши связи…
— Они не безграничны. И потом, я не люблю давать взятки. — Мицкевич поискал глазами свободное место в пепельнице. — Поменяйте, пожалуйста, — он окликнул кельнера.
Тот быстро взял пепельницу, вытряхнул ее содержимое и, тщательно протерев, вновь поставил на место. Обычно пепельницы менялись, и при иных обстоятельствах Мицкевич обратил бы на это внимание. Но сейчас Василию Васильевичу было не до наблюдений.
— По глазам вижу, что согласны, — попытался резюмировать Шаляпин.
— Ну… Тогда несколько условий.
— Слушаю!
Парень в наушниках напрягся. В кафе какой-то идиот включил музыку, и он стал слышать только обрывки фраз. Магнитофон крутил и крутил свою ленту, записывая многочисленные помехи.
— Первое: сообщить, кто убил Энгельсгарда и водителя. Второе: немедленно доставить Екатерину Васильевну в гостиницу. Третье: я должен встретиться с тем, кто, по вашему мнению, должен войти в состав правления. Четвертое: никаких действий с его стороны без консультаций со мной…
Шаляпин развел руками:
— Я так и знал, что вы разумный человек.
— …Пятое — полная безопасность всех моих сотрудников и членов их семей, не говоря о моей и Екатерины Васильевны.
— Нет проблем! — воскликнул Шаляпин. Сейчас он напоминал не благообразного старичка-пилигрима, а сухую изможденную крысу.
— …Шестое: выполняя ваши… требования, я требую со своей стороны — больше никаких условий.
Шаляпин благосклонно кивнул.
— Вы правильно мыслите. Все, что вами сказано, будет выполнено. Для реализации первого пункта нам потребуется некоторое время. Но уверен, что наши люди обойдутся без Интерпола и… без суда присяжных.
Мицкевич был измочален. Он почувствовал, как медленно погружается в трясину, захваченный липкими щупальцами неизвестного существа. Ему даже показалось, что стало труднее дышать…
— Кстати, вы себя к какой категории относите? — неожиданно поинтересовался Мицкевич.
— Вопрос в лоб… Но я постараюсь ответить. Видите ли… — Шаляпин помедлил. Мицкевич затронул больную струну. — Я человек второй эмиграции.
— Плен?
— Почти…
— Власов?
— В армии было много людей. И хороших, и плохих.
— Вы к каким себя относите?
— Ну, вряд ли кто будет относить себя к плохим. Для вас, наверное, я плох. Сдался в плен, служил в РОА. Остался в Германии. До вашей вонючей перестройки работал журналистом…
— Почему вонючей?
— Потому что из-за нее я лишился работы, как и множество стариков… Русских стариков здесь, в Германии, ненавидевших коммунистов и социалистов.
— Какая связь?
— Прямая. Наш разговор откровенный, и мне скрывать нечего. Я работал на «Свободе»… Знаете, наверное, такую радиостанцию — «Свобода/Свободная Европа»? У вас ее называли «империей лжи».
— «Гнали мутные потоки лжи и клеветы»? — Мицкевич усмехнулся.
— Если угодно. Из-за вашей перестройки нас погнали поганой метлой. Наши места заняли кадровые сотрудники ЦРУ, которые не знают Россию, не знают нравов…
— Господи, неужели даже ЦРУ надоела ваша ложь? — улыбнулся Мицкевич
— Что вы понимаете!.. — старик стал засовывать трубку в карман. — Умные люди нужны всегда. Сегодня я, можно сказать, новый-старый русский… Здесь много эмигрантов, не знающих страны, но имеющих большие деньги…
— Русская мафия?
— …Я нужен им. Меня чтут, меня любят…
Парень в машине скорчил злобную гримасу:
— Разболтался, старый козел!
Шаляпин чуть ли не рыдал от любви к себе. Разговор, на который его направили, отнял много сил, а беседа по душам разбередила и расслабила.
— Да! — он встал.
— Минутку. — Мицкевич решил перехватить инициативу. — Значит, еще два условия. Седьмое: завтра, здесь, в это же время я должен встретиться с вашим человеком… И восьмое: мне больше не хотелось бы встречаться с вами. Увижу — ноги переломаю!
По глазам Мицкевича было видно, что действительно переломает!
Последнее заявление развеселило человека с наушниками:
— Ну, это мы и без тебя сделаем.
Старик резко вскинул голову — стул, неосторожно задетый, упал с громким звуком.
— Честь имею, — мотнул головой Шаляпин.
— Вряд ли! — прищурился Мицкевич, провожая старика взглядом.
— Микрофон забери, старый маразматик, — почти заорал человек в наушниках.
Словно услышав этот вопль, старик вернулся и, вывалив прямо на стол гору окурков, сунул пепельницу в карман.
— Сувенир! — пробурчал он.
Мицкевич с изумлением смотрел вслед удаляющейся согбенной фигуре нового-старого русского. Вот уж про кого не скажешь: «служить бы рад, прислуживаться тошно».