Кевларовые парни
Шрифт:
Наутро Анна открыла папку со счетами за телефонные разговоры. Счета за переговоры с Мюнхеном были в соотношении один к трем. Один — с аппарата Мицкевича, три — с аппарата его супруги. Можно допустить, что Мицкевич сам не звонит, а звонят ему. Но тогда та же схема должна быть и у Екатерины Васильевны.
Анна подняла материалы переписки по факсу. Здесь говорить о приоритетах было бессмысленно. Все факсы шли на Мицкевича, но большинство из них, согласно журналу регистрации, поступало на рассмотрение Екатерины.
Особенно заинтересовал Анну мужчина средних лет — «лицо еврейской национальности». Прошерстив список служащих вдоль и поперек, ничего
То, что добыла Челленджер, материальной оценке не поддавалось. Олег внимательно, с цветными фломастерами прочитал ее справку. Грамотно, четко, толково, где надо — с деталями, где не надо — без деталей! Школа!
Он пригласил к себе наиболее толковых ребят и поставил им одно, но весьма важное задание: «Есть некое лицо. Мне нужен ЧЕЛОВЕК. Что, где, когда, почем? Копать до седьмого, а если надо, до десятого колена. Все!»
Адмирал который час болтался в аэропорту Шереметьево-2. Изучив ассортимент киосков, расписание полетов, переговорив все, что можно, с коллегами из контрразведки и пограничниками, работающими в аэропорту; напившись кофе до полуинфарктного состояния, он остановился у огромного табло, систематически выдающего информацию.
Сам он никогда не летал за границу. Да и, честно говоря, не летал вообще: так получилось. А потому Адмирал не представлял, как можно вообще летать по воздуху. Ходить по морю — это было просто и естественно. В конце концов полагают, что жизнь вышла из воды… Но летать. Все, что тяжелее воздуха, летать не должно! Это была его теория. За всю свою бурную жизнь ему так и не удалось хоть раз сесть в самолет. В отпуск на юг он предпочитал отправляться либо машиной, либо поездом. Авиацию же считал с матросских времен рассадником бардака. И объяснял это нарушением закона земного притяжения. «Перегрузки действуют на головку!» — заявлял он во всеуслышание, когда узнавал, что очередной летчик или десантник ушел в большую политику. И, перебирая в ней людей известных, не находил там ни моряков, ни танкистов. Только люди, у которых «вместо сердца пламенный мотор», голосовали и бурлили в партиях, движениях и Верховном Совете. Руцкой, Шапошников, Столяров, Грачев, Дудаев, Лебедь и ряд других подтверждали его наблюдение.
Рейс из Анкары, если верить табло, проходил без нарушений графика. Тем не менее Адмирал волновался. Слишком высокой была ставка на человека, который сейчас сидит в салоне лайнера. Слишком. Когда-то, в доперестроечные годы, он познакомился с неким, как говорит Хай Ди Ди, «паяльником», инженером, работающим на московском радиозаводе. Ничего не значащее проходное знакомство.
Однако через некоторое время этот человек, по имени Роман и со странной фамилией Лоидис, позвонил Адмиралу. Он начал свое дело и неожиданно осознал, что найти помещение, средства и нанять рабочих — это еще не самое главное, чтобы зарабатывать деньги. Оказалось, нужна «крыша», которую ему неожиданно предложили «случайно заглянувшие на огонек» крутые парни с крепкими затылками. Памятуя о знакомстве с человеком из конторы, Роман разыскал Адмирала. Однако заявление, необходимое для начала «представления», писать наотрез отказался. Адмирал развел руками и откланялся. Через два дня Роман позвонил снова и… С тех пор началась их дружба.
Волей обстоятельств через некоторое время Лоидис оказался в достаточно близком кругу крупного криминального авторитета. Стал его советником и одним из доверенных лиц. Удивительная судьба свела честного инженера и «героическую» в известном смысле личность. И эта судьба предоставила возможность Адмиралу также получать кое-какую информацию.
В ситуации вокруг Кувалды и серии заказных убийств
Самолет приземлился на десять минут раньше. Пытаясь разглядеть через тонированные стекла у таможенных стоек Романа, Адмирал не заметил, как тот оказался за его спиной. VIP — великая вещь. Он открывает границы и делает человека равным среди великих. Равными среди великих стали те, кто имеет деньги на заказ виповского зала.
— Домой? — Адмирал выруливал на трассу.
— Думаю, нет. Давай в гостиницу «Москва». — Роман что-то внимательно разглядывал через боковое окно в левом зеркале.
— Не волнуйся, чисто! — догадавшись о причине столь пристального взгляда, заметил Адмирал. Слежки видно не было. — Что, укатали сивку крутые горки? — улыбнулся он.
— Укатали!
В гостиницу Лоидис прошел, как он говорил, по «зеленому коридору» — несколько банкнот с портретом президента США не только открыли ему дорогу в престижную гостиницу, но и позволили снять номер в крыле, где проживают народные депутаты. Более того, он снял люкс с видом на Кремль. «Ностальгия, мать ее…»
Оплаченный на месяц вперед номер выходил окнами на бывший музей Ленина.
Бросив чемодан на огромную кровать и ополоснув лицо, Роман заказал обед.
— Ну, ты крут, — наблюдая за приятелем, констатировал Адмирал.
Работая в конторе, последние годы он с какой-то щемящей тоской все больше ощущал, что многие, еще вчера доступные и обыденные радости становятся недостижимыми. Театры, рестораны, поездки… Все требовало денег, которых катастрофически не хватало. Все более сужался круг интересов, все труднее становилось держать себя на плаву… хотя бы перед посторонними людьми. Донашивая костюмы и рубашки, купленные на распродажах, он даже себе не признавался в том, что вот-вот он вместе со своими коллегами выпадет из той категории, которая считалась средним классом.
— Крут, говоришь? — Роман бросил махровое полотенце на кресло. — Не дай Бог такой крутизны…
Официант, вкативший тележку с яствами, прервал разговор. Пока он сервировал стол, Адмирал с Романом наблюдали очередную коммунистическую тусовку около музея. Развевались красные флаги, что-то выкрикивали ораторы, продавались газеты.
— Вот они были крутыми! — кивнул на собравшихся внизу большевиков Роман — Жизнь прожили, войну выиграли, страну восстановили. Наша крутизна — крутизна геростратов. Так и запишут в энциклопедиях: «Поколение людей, уничтоживших великую империю».
— Что это ты в философию ударился? — Адмирал закрыл форточку.
— Без философии человек лишается основы существования. Помнишь, раньше в школе нас заставляли писать сочинения: «В чем ты видишь смысл жизни». Хорошо, черт побери, писали, умно… А что творим?
— Господи, можно подумать, ты не знаешь, что писали-то умно, а жили по тройному стандарту. Для школы, для родителей, для себя… Думали одно, говорили другое, а делали третье.
— И тем не менее, как бы ни был бессовестен этот стандарт, он не позволял многого, что позволено сегодня. Несмотря на внешнюю честность… Циничную честность, от которой воротит.
— Ты в Турции в компартию не вступил? — улыбнулся Адмирал.
— К сожалению, запрещена. Ну что, за встречу?
Приезд Романа не обманул ожиданий. Лоидис знал многое. Многое, хоть и не все. Отдельные моменты он прояснил, на многое помог взглянуть иначе. Но самый главный вывод, который сделал Адмирал, стал ключевым — то, чем последнее время они занимались, не просто серьезно…
Создавалось впечатление, что параллельно ведется несколько разработок — одна в конторе, остальные в криминальной среде. И каждый участник процесса — серьезный противник.