Кейджера Гора
Шрифт:
– Она – соблазнительная, миниатюрная, давно в собственности, - начал размышлять мужчина, - и, кажется, прекрасно отдаёт себе отчёт чем она является и понимает уместность ошейника на своём горле.
– И? – не терпелось мне.
– Три тарска, возможно, - наконец выдал он.
– Так мало? – обрадовано удивилась я.
– Три тарска серебром, конечно, - поправился он.
– Ах, - сердито задохнулась я.
– Нет никаких сомнений, как она будет смотреться прикованной к рабскому кольцу, - пояснил он, - А кроме того, играет роль и то, что, она, несомненно, прошла через дрессировку
Я и не сомневалась в том, что эта мелкая шлюшка - Сьюзан, была дрессированной рабыней. В ней просто не было чего-то, что могло бы показаться хоть капельку несовершенным.
Этим утром она, входя в мои покои, снова обнаружила меня спящей в ногах постели. Хотя обычно, рано утром, я успевала откатиться на другое место, прежде, чем появлялась она.
– Я не знаю, что не так со мной, - за завтраком призналась я ей, не выдержав, ибо отчаянно нуждалась в ком-то, с кем можно было бы поговорить по душам.
– Я иногда чувствую себя настолько пустой, настолько несчастным, настолько неудовлетворённой, бессмысленной, беспокойной.
– Да, Госпожа, - почтительно, отозвалась рабыня.
– Но я никак не могу понять, что происходит со мной, - пожаловалась я ей.
– Да, Госпожа.
– Зато Ты, - заметила я, - с другой стороны, кажешься всегда довольной и безмятежной, и даже удовлетворённой и счастливой.
– Возможно, Госпожа, - улыбнулась Сьюзан.
– Так, что не так со мной? Ты знаешь? – отчаянно спросила я.
– Ваши симптомы ясны для меня, Госпожа, - кивнула она.
– Ох, говори же? – нетерпеливо попросила я.
– Я видела, как подобное происходило со многими женщинами.
– Просто, скажи мне, что не так со мной? – уже начиная раздражаться, велела я.
– Я предпочла бы не говорить, - вздохнула девушка.
– Говори! – уже потребовала я.
– Я должна сказать это Госпоже? – спросила она.
– Да! – почти закричала я.
– Госпожа нуждается в Господине, - заявила Сьюзан.
– Убирайся, - закричала я на рабыню, взлетая на ноги, и пинком, отбрасывая маленький столик в сторону. – Вон отсюда! Прочь!
Испуганная девушка выбежала из комнаты.
Я зарыдала, и, разбрасывая вещи, подбежала к стене, и заколотила по ней кулаками, крича:
– Нет! Это глупо, глупо! Она врёт, врёт, врёт, Она врё-о-о-от!
Прошло немало времени прежде, чем я, наконец, смогла успокоиться до состояния, чтобы помыться и привести себя в порядок, и подготовиться идти с Дразусом Рэнциусом на вершину городской стен, как мы и запланировали, чтобы насладиться видом окрестностей. Я помнила, что первоначально он не хотел вести меня туда, но затем, неожиданно для меня, согласился, и даже сам предложил.
– Конечно, я – крупнее, чем Сьюзан, - едко заметила я Дразусу Рэнциусу, стоя на стене.
– Я выше, грудь у меня больше, а бедра шире.
– Эти параметры - равнозначны, и даже могли бы несколько увеличить Вашу цену, - пояснил мужчина.
– Я презираю рабынь, - нервно сказала я.
– Я презираю их.
– Это вполне соответствует Вашему
Я вновь посмотрела поверх стены.
Насколько же рада я была тому, что была свободна! Как ужасно, насколько ужасно, было бы, окажись я здесь рабыней!
– Леди Шейла плачет? – спросил Дразус, по видимому заметив блеснувшие в моих глазах слёзы.
– Нет! – отмахнулась я, пытаясь не показать своей слабости.
Я боролась с дикой потребностью, растущей во мне, казалось всплывшей из самых тёмных глубин моего сердца, с нуждой, которая требовала от меня капитулировать, подчиниться и любить, всецело, не сдерживаясь, отдавая всё, не прося ничего. Какой поверхностной, внезапно, показалась мне сейчас моя склонность к эгоизму и себялюбию. Откуда могли появиться во мне эти странные и столь ошеломительные эмоции, спрашивала я себя. Конечно, они, напугали меня, ибо во всём казались полностью противоречащими тем рефлексам, что выработались во мне Земле, под действием общественного мнения. Я боялась, что источник этих чувств мог находиться только глубоко в тайниках моего собственного характера.
Я промокнула слёзы, выступившие в моих глазах уголком вуали.
– Я не плачу. Это всё ветер, - сказала я и, обернувшись назад, лицом к городу, добавила, - Так будет лучше.
Теперь тарны, восседавшие на их насестах, оказались по левую руку от меня.
Я смотрела на крыши Корцируса. Между крышами выделялась зелень деревьев, можно было различить театры и стадион. Как прекрасно смотрелся дворец с этого места! Я смогла различить, некоторые из садов, и крышу библиотеки на прямом как стрела проспекте Ификратеса.
– Как же прекрасен наш Корцирус!
– восхищённо выдохнула я.
– Да, - признал Дразус Рэнциус, вслед за мной повернувшись к городу лицом.
Я полюбила гореанский мир, хотя я и считала его во многом довольно пугающим, прежде всего, потому что здесь было разрешено женское рабство.
Я всё не могла решить для себя, была ли Сьюзан права, и может быть, я действительно нуждалась в господине? Но едва подумав об этом, я гнала от себя прочь эти абсурдные мысли.
Я не была покорной, пресмыкающейся рабыней, женщиной, на чьё горло надели ошейник, и кому остаётся только надеяться, что некое животное могло бы счесть разумным бросить ей корку хлеба. Я была совершенно другой. Я женщина с Земли! Я гордая и свободная! Действительно, на этой планете мне даже выпала удача наслаждался особо высоким статусом, одной среди тысяч других моих порабощенных сестёр влачащих жалкое существование, в городе расстилающемся под моими ногами. Я была Татрикс этого города! Я смотрела вниз, со стены, поверх множества крыш Корцируса.
Но почему тогда Сьюзан была счастлива, а я так несчастна? Она была всего лишь рабыней в стальном ошейнике. А я была свободна! Я смотрела на Корцирус. В гореанском мире было то, что всё ещё приводило меня в замешательство - женское рабство было разрешено. Как это ужасно! И всё же, что-то в тёмных закутках моего сердца, бесспорно, было глубоко смущено и взволновано этим фактом. И загорающиеся во мне при этом чувства, крайне меня беспокоили. Это, казалось, был совершенно не тот рефлекс, к которому меня приучили.