Кейс с двойным дном
Шрифт:
– Подождите…
И неловко дотронулся до ее локтя. Анна с негодованием убрала руку за спину.
– Я могу вам рассказать кое-что интересное об этой квартире, – сказал он таинственным голосом.
– Что?
– Я не могу стоять под окнами долго, – человек трусливо посмотрел наверх. – Моя жена может увидеть меня и тогда… Мы можем пойти… тут недалеко, в закусочную. Я вам все расскажу…
«Наверное, хочет развести меня на пиво. Скажет какую-нибудь ерунду или соврет…»
Доверия этот субъект не вызывал. Аня хотела распрощаться, но в этот момент из подъезда
– Курят здесь всякие!.. Все вокруг засрали! Я сейчас Клавке позвоню, скажу с кем ты тут стоишь, – обратилась она к мужчине.
– И ты тут стоишь, как…
Аня не дала ей договорить:
– Оставьте меня в покое! Вы ничего не знаете! Вам бы всех только оскорблять, – и кинулась бежать.
Этот тип догнал ее, пытаясь остановить, но Аня в бешенстве закричала:
– Оставьте меня! Что вы от меня хотите? Вам нужно опохмелиться? Сколько? – она достала кошелек.
– Вы не правы. Я на самом деле хотел рассказать что-то… Разглядев его смущение, Аня поняла, что погорячилась:
– Извините! Так много всего случилось, что нервы ни к черту. Хорошо. Где ваша изба-едальня?
По – другому эту пельменную совкового периода и не назвать. Аня думала, что их больше не существует, что такие общепиты остались в прошлом…
Официантка поставила на соседний стол тарелку пельменей, разваренных и слипшихся. От одного их вида Аню затошнило.
– Я не голодна. Мне чашку кофе, а ты возьми, что хочешь, – сказала она.
Они уселись за липкий стол. Он заказал себе пельменей и пива, Аня – чай и бутерброд с сыром.
Чай был приторно-сладкий, а сыр слегка подсохший, но хлеб свежим. Аня съела бутерброд, молча, опустив глаза в тарелку, почти не прикоснувшись к чаю, который отдавал веником. У нее не было аппетита, чего нельзя было сказать о ее новом друге. Он накинулся на еду, будто его неделю не кормили…
За последние три дня Аня поняла, что это почти роскошь – нормальный свежий чай в чистой кружке…
– Не могу пить это пойло! В нормальных местах сахар дают отдельно, – она отодвинула стакан.
– Зин, – обратился он к официантке. – Принеси нормального чая, а сахар отдельно.
Девушка посмотрела на Аню и фыркнула: «Строит тут из себя…»
– Рассказывай, – попросила Аня.
Отпив большой глоток пива, он начал:
– Дня четыре назад стоял я во дворе и ждал Витьку из первого подъезда. У него окна выходят на ту же сторону. Смотрю наверх, он мне знак должен был дать… Знаете, жена дома, то да се… Вдруг в вашей квартире шторы на окне дернулись… Я пригляделся и увидел, что форточка открыта. Всегда перед отъездом форточки закрывают. Думаю, может Палыч не уехал?.. Я поднялся, позвонил в квартиру. Слышу – шорох за дверью. Немного подождал, но мне не открыли… Вышел на улицу, опять посмотрел наверх. Шторы снова дернулись… Я удивился, но в этот момент вышел Витька, и мы по – быстрому смотались. Потом выпили, и я забыл об этом…
– Вы хотите сказать, что после того, как из квартиры все уехали, в ней кто-то находится? Кто бы это мог быть?
– Не знаю. Вчера курил у подъезда
– Что значит как-будто?
– Не верхний свет, а настольная лампа или еще что-то, – ответил мужчина. – Я поднялся и позвонил, но мне никто и на этот раз не открыл…
– У вас есть какие-то предположения?
– Нет. Спросил жену, она через соседок знает обо всем, что твориться в доме, – почесал он затылок. – Жена говорит, они они уехали…
– Вы все друг про друга знаете?
– Конечно. В этих хрущевках многие живут всю жизнь. Здесь родились и редко кто покидает эти дома. Олежке повезло, а так… нас принесли сюда из роддома, нас и вынесут вперед ногами на кладбище… Все из одного и того же подъезда…
Он уже сник, и только тут Аня заметила, как здесь шумно и накурено. Гул стоял, как на базаре, хотя не все столики были заняты. Настоящий гадюшник! Пора прощаться.
Она встала:
– Мне нужно идти.
– Если не найдете Олега, держите меня в курсе.
– Как мне вас найти?
– Просто сидите на лавочке у подъезда, я вас увижу. Или спросите Толяна.
– Вы не работаете? – удивилась Аня.
– Ну… как сказать?
– Нет вопросов.
Ну и головоломка! Что Олег делает в этой квартире? Один или с женщиной? Как он может сидеть безвылазно: без еды, без сигарет? Да и женщину тут бы сразу заметили, в этом доме невозможно сделать что-нибудь незаметно. Наверное, жильцы целые дни торчат у окон…
От этих загадок у Ани разболелась голова. Она решила вернуться в гостиницу, принять аспирин и полежать.
Дежурный выдал ключ от номера и поинтересовался, как ей понравился город. Аня ответила ему вполне естественным голосом, что все ей нравится, даже погода. Лишь, закрыв дверь на ключ, она разрыдалась.
Обида душила ее: значит, она никогда не знала своего мужа.
«Курица слепая – вот кто я! Как получилось, что у него столько секретов?..»
Чем больше Аня пыталась обдумывать создавшуюся ситуацию, тем больше запутывалась.
«Почему обязательно – женщина? Столько заморочек, а все из – за того, чтобы побыть с женщиной. Он мог бы все сделать дома. Мне не нужно зацикливаться на этом… Возможно, дело совсем в другом… Олег никогда не рассказывал о своем бизнесе. Может, он скрывается от кого-то? Правильно, если скрываться, то подальше оттого места, где живешь и работаешь. Мне ничего не сказал, а иначе я задушила бы его вопросами… Что-то здесь не так. Завтра схожу в милицию…»
Когда стемнело и зажглись фонари, Аня вышла на улицу. Она медленно шла, разглядывая беспечную толпу, которая возвращалась домой или, наоборот, шла куда-то развлечься. Приятно было смотреть на обыденные лица, шедших ей навстречу людей, на проезжающие мимо автомобили. Хотелось и самой тоже вернуться в то время, когда она так же шла домой: без забот, с сумками, полными покупок, с мыслями об ужине. Как тогда все было просто!..
Она разглядывала дома с освещенными окнами, где было тепло и уютно. Где люди ужинали, смотрели телевизор… Она же возвращается в гостиницу, где ее ждут лишь холодная постель и тревоги…