КГБ в 1991 году

Сойма Василий

Примаков вынужден был согласиться с Крючковым, вспомнив один эпизод:

— Его спросили: собирается ли он привезти в СССР презервативы? Он ответил, что ему это уже не нужно. В любой стране каждый кандидат в президенты провалился бы моментально, признавшись в своей импотенции.

Горбачев сокрушенно вздохнул:

— А у нас наберет лишних десять процентов голосов.

Июль 1990 года. XXVIII съезд КПСС. Делегаты потребовали отчетов членов Политбюро.

С отчетом выступил и Крючков. Его речь пять раз прерывалась аплодисментами, чего удостаивался не каждый член Политбюро. Он образно назвал перестройку началом

очищения, революцией в революции. Но признал и кризис.

— Хроника сообщений из ряда регионов страны порой напоминает военные сводки. Рост сепаратизма, межнациональные столкновения, гибель людей — все это и человеческая боль, и фронт каждодневной борьбы чекистов. Людей убивают только за то, что они другой национальности. В мирное время появились сотни тысяч беженцев. И это в социалистическом государстве! Читая сообщения о сотнях убитых, тысячах раненых, новых десятках тысяч изгнанных, испытываешь состояние, далекое от того, когда чувствуешь себя счастливым человеком.

Если волне насилия немедленно не положить конец, то последствия станут непредсказуемыми…

Об очернении прошлого:

— В неоднозначной истории Советского государства наряду с серьезными ошибками и трагическими страницами было много положительного и славного. И тот, кто пытается все изображать черными красками, тот или ничего не видит, или действует далеко не с чистыми помыслами.

О новом слое миллионеров:

— Мы правильно поступили, когда инициировали развитие кооперативного движения в различных сферах нашей экономической жизни. Но во всем должны быть экономические критерии и регуляторы. В стране образовалась теневая экономика, растет имущественное расслоение, появился целый слой миллионеров, их уже десятки и десятки тысяч. На одном полюсе — роскошь, на другом — трудности и лишения. Не стоит ли нам задуматься над тем, к чему все это приведет? Если вовремя не спохватиться, то при нынешних темпах усиления социальных перекосов не окажемся ли мы или наши дети в водовороте нового варианта Октябрьской революции?

Об органах КГБ:

— На современном этапе свою роль играют органы госбезопасности. Нередко задают вопрос: куда, мол, смотрит КГБ? Вообще-то говоря, смотрим куда надо. (Смех. Аплодисменты.) И видим немало, о чем своевременно информируем органы власти в центре и на местах. Какими быть органам: сильными и эффективными или слабыми и аморфными — решать обществу. Моя позиция состоит в том, что нам есть что защищать и должно быть чем защищаться.

Сказал, что только за последние 3–4 года Комитетом госбезопасности разоблачены десятки иностранных агентов из числа советских граждан.

— Так стоит ли позволять безнаказанно разворовывать и увозить за рубеж народное достояние, красть военные и государственные секреты, за которыми — труд и интересы миллионов людей? Стоит ли корить Комитет за то, что он существует и действует? Если и есть за что нас упрекать, так это за недостаточную еще эффективность работы.

О внешней разведке:

— К сожалению, приходится констатировать, что военная угроза и сейчас остается реальной. На этот счет не должно быть заблуждений. А они есть. Разведка и впредь будет следить за тем, чтобы наша страна не была захвачена врасплох какими-либо неожиданностями. Она настойчиво ведет работу в интересах укрепления обороноспособности

и экономической мощи нашей страны. Кстати, на Западе открыто говорят, что там не намерены свертывать разведывательную работу по Советскому Союзу, причем выделяют на нее во много крат больше средств, чем можем позволить себе мы. Экстремисты действуют все более дерзко, широко используют оружие, подстрекают людей к совершению государственных преступлений. Пресечение преступной деятельности подстрекателей, экстремистов мы рассматриваем как свою важную задачу.

Отчет председателя КГБ на съезде был одним из самых ярких его выступлений, сгустком и квинтэссенцией мировоззрения, «лебединой песней».

— Для меня, как коммуниста и члена политического руководства, — сказал он в начале отчета, — критерием подхода к любой из проблем — будь то в политике, экономике, социальной сфере — является приверженность Ленину, Октябрю, социалистическому выбору, укреплению союза суверенных республик, демократическому обновлению. Этим неизменно руководствовался при обсуждении вопросов в Политбюро и Центральном Комитете партии.

И закончил словами, идущими от сердца, с волнением в голосе:

— Что касается моей личной позиции, хотел бы перед лицом высшего партийного форума сказать следующее: с Коммунистической партией Советского Союза — партией обновляющейся и обновляющей общество — буду вместе до конца своей жизни.

Свое обещание он выполнил. Какой ценой, знает вся страна. 16 октября 1990 года по телевидению показали резкое антигорбачевское выступление Ельцина. Назавтра Горбачев собрал Президентский совет. Спросил: что сие означает?

Первым выступил Крючков и сказал, что это не что иное, как объявление войны Центру.

— Если мы не примем ответных мер, потерпим поражение. Надо развернуть разъяснение в прессе и выступить президенту с планом действий.

Отметил: тяжелая обстановка на Украине и в Грузии. Беспокоит положение в МВД.

31 октября на заседании Президентского совета состоялся обмен мнениями об обстановке в стране. Крючков:

— Стоим перед взрывом. Он назревает, в частности, в Средней Азии. Молдавский национализм напугал гагаузов и русских.

Министр внутренних дел В.В. Бакатин предложил объединить МВД и КГБ. Крючков высказался против.

В мемуарной книге Бакатина «Дорога в прошедшем времени» есть такой абзац: «На Политбюро осенью (точная дата отсутствует. — В.С.) 1990 года пригласили неожиданно, без повестки: Крючкова, Сухарева (прокурор СССР. — В.С.) и меня. Шел разговор о ситуации в стране. Выступил В. Крючков. На вопрос “что делать?” предложил вводить президентское правление по всей стране. Его с восторгом поддержали».

Трудно сказать, какой смысл вкладывал Бакатин в слово «восторг» — одобрительный или ироничный. В то время глава МВД СССР слыл реформатором и приверженцем демократии. Что и подтверждает следующий абзац его мемуаров:

«Выступил и я. Как мне потом говорил один товарищ, выступил я “неприлично”. Сказал, что мне страшно за партию с такими членами Политбюро, и был категорически против введения в стране чрезвычайного положения. Горбачев тоже был против. Тогда началась вторая волна выступлений, уже не за чрезвычайное положение, а за то, чтобы поставить на место какого-то там министра, который бог весть что себе позволяет…»