Киборги не умирают
Шрифт:
— Я не от сумитов, — далее Антон вспомнил то, что говорила Жанна об агенте под прикрытием из Москвы, и без зазрения совести присвоил легенду себе.
— Считай, что я тебе поверил, — сказал Игорь. — Чего тебе от меня надо?
— Твой друг похитил, сам того не зная, очень опасный груз. Это бомба.
Бактериологическая бомба. Может погибнуть очень много невинных людей.
— Тогда вы зря ищете Курашова. Груза у него нет.
— Так ты скажешь, где искать твоего дружка?
— Я не знаю, — было видно, что парень врет.
План Б, сказал Иван,
Через пару минут он знал все. Курашов когда — то работал на турбазе «Цезарь» в Грибном лесу, база в это время пустовала, осень все-таки, функционировала пара домов, имевших отопление, да сторож. Сторож был Курашову знаком и поэтому без препон пустил его. Место вроде недалеко от города. Километров 25. Но если не знаешь, то никогда про него не вспомнишь.
И все то время, пока взбешенные сумиты переворачивали город верх дном, Курашов преспокойно просидел в получасе езды от них.
— Есть плохая новость, в этом парне кто-то покопался, как и мы! — сказал вдруг Иван.
— Про унформер никто не знает, кроме нас и Кристиана Мора. Но у Кристофа мы отняли транспорт, перегнать он нас не мог. Или мог?
— Здесь другое. Вижу следу физического проникновения. Во внутренностях затягивающийся след. Если бы у меня была голова, тоя дал бы ее на отсечение, что это след ороча!
29. К У Р А Ш О В
Антон остановил машину, крохотную дамскую иномарку, одолженную у «бывшей» супруги, перед железными воротами. Когда-то давно они были покрашены, но теперь краска облупилась, и ворота были красными от ржавчины. Поверх висела табличка: "Осторожно.
Одичавшие собаки".
Антон перемахнул через ворота и по песчаной аллее углубился на территорию лагеря.
Стараясь шагать бесшумно, настороженно ловил каждый шорох.
Слева, посреди соснового бора, виднелось массивное здание. Туда смотрел указатель с надписью «Клуб». По вьющейся между соснами дорожке протрусила лохматая дворняга.
Антон просканировал здание, уловив там скрытое движение, но там тоже были собаки.
Целая стая. Псы вели себя спокойно, но это не значило, что их можно беспокоить по пустякам.
Впереди располагалось длинное похожее на барак здание, скорее всего столовая. На стене висела то ли картина, то ли портрет. Антон задействовал зум и разглядел, что это икона.
Подробнее рассмотреть ее не вышло, даже подойдя вплотную, потому что она почти не просматривалась под толстым слоем стеарина, видно, что долгое время около нее горели свечи. Он потрогал его. Стеарин не был теплым, но не крошился, еще не успел высохнуть.
Если у Антона и оставались сомнения, что Курашов дождется его на турбазе, то теперь они отпали. Никуда он не делся, он здесь. Но с башкой он явно не дружит.
Нормальный бы никогда и не угнал тачку у сумитов. Да и на религии он явно помешался. Ее было слишком много.
Антон шел мимо дощатых домиков с зияющими на стенах меловыми крестами и повешенными над дверями иконами. Вполне вероятно,
Когда ему бросились на спину, спецназовец отклонил торс в сторону и выхватил из воздуха промахнувшуюся и протекающую в прыжке мимо рыжую тварь неизвестной породы. Сучка еще извивалась, когда он со страшной силой приложил псину о сосну покрепче.
Пустой лагерь огласился внезапно оборвавшимся пронзительным визгом. Остальная стая скалила клыки метрах в десяти. Задние лезли на передних, а в передних боролся между собой страх и голод. Вожак, матерый волчище с оторванным ухом, держался чуть позади. Еще не решил, рвать его или нет.
Антон пинком отправил убитую собаку к стае. Вожак схватил ее за горло и понес прочь, жрать. Другие ринулись следом, не рискуя приблизиться и отчаянно толкаясь между собой.
Сканер указывал на присутствие человека в одном из домиков. Антон подошел и постучал. Не спрашивая, кто пришел, с той стороны шарахнули из двустволки.
Спецназовец подождал у стены, пока пролетят мимо изрешетившие дверь дробины.
— Курашов, я не причиню вам вреда! — крикнул он. — Я не работаю на сумитов!
Ему никто не соизволил ответить. Тогда он схватился за край двери, уперся ногой в косяк и вывернул ее наружу.
В нос ударил сладковатый запах, и не мудрено: внутри горело не менее сотни свеч, занимавших весь пол. У стены, под огромной иконой богоматери, стоял табурет. На нем восседал абсолютно седой мужчина с разряженным и еще дымящимся ружьем.
— Стреляя без предупреждения, рискуешь подстрелить невиновного, — заметил спецназовец.
— Нет невиновных! — выпалил Курашов.
— Да? И где этому вас научили?
— В Суметии! — и он тихо засмеялся, от смеха его сделалось бы не по себе, если бы у Антона были обычные нервы. — Сумиты наняли меня, думали, я все забыл. Но ничего.
Я им за все сполна заплатил. И за Ваську тоже.
— Это ваш друг?
— Это тебя не касается! — Курашов говорил и, одновременно, прислушивался к чему-то внутри себя.
— Конечно, — Антон счел за лучшее согласиться и даже примирительно поднял руки. — Сумитам вы отомстили однозначно.
Заговаривая зубы подобным образом, он медленно поднялся в дом и подошел к застывшему словно в ступоре человеку. Курашов даже не пошевелился. Только смотрел.
Чувствуя некоторый стыд, будто подглядывал за кем-то, спецназовец наклонился, почти соприкоснувшись лбами. Он продолжал чувствовать себя неуверенно, роясь в чужих мыслях. Настрой сбивала постоянно выплывающая картина несущейся на всей скорости броневой машины. Снаружи на ней сидели вооруженные пацаны, среди которых был и мальчишка, чем-то неуловимо схожий со стариком Курашовым. Потом был взрыв. Бородатые мужики тащили пацанов. Потом без перерыва возникла яркая во всех подробностях чудовищная картинка. Одного из мальчиков жарили на открытом огне, насадив на огромный грубо кованый вертел.