Кибуц Галуёт
Шрифт:
– О чем другом я могу им рассказать?! – вдруг кричит моя героиня. – О том, что я четыре месяца считала счастьем убирать в гостинице за эфиопами?!3 Но и оттуда меня уволили из-за подонка администратора. О том, что сейчас я убираю трехэтажные виллы, а денег не хватает даже на то, чтобы купить ребенку теплые носки?! А у ребенка воспаление легких, и с температурой сорок нас из больницы выгнали домой. А потом я занимала у вас деньги на антибиотики и на попутках ехала в город за лекарством. О том…
– Хватит! – перебила Лена. – Знаем. Диктуй,
– «Милые мои, вы даже не можете себе представить, что наши комнатные цветы: бегония и герань растут здесь на воле! И цветут почти весь год…»
– «Ненаглядные мои! А седьмого ноября кибуцники устроили коммунистический утренник и заставили нас петь комсомольские песни. Стоило ли ради этого уезжать в Израиль! А мы – несколько «русских семей» – тоже готовим им сюрприз на Новый год с Дедом Морозом и детскими подарками». Забегая вперед, скажу, что сюрприз нам удался на славу: нас чуть не выгнали из кибуца».
Ханука. Каникулы. В честь праздника семья спустилась с гор и по оживленной Хайфе направляется в автобусе к Марине в гости! Пожилая женщина уступает детям место у окна, ласково смотрит на них и вдруг открывает кошелек и дает каждому по десять шекелей! «Хаг Ханука самеах» (Радостного праздника), – поздравляет женщина и замечает, как лицо молодой матери краснеет от смущения, а на глазах выступают слезы.
– Спасибо, у нас все есть, не надо денег.
– Это ханукальные деньги, на Хануку детям принято дарить деньги!
Пассажиры автобуса пытаются объяснить этой бестолковой «русской», что на Хануку взрослые дарят детям деньги. Пора бы знать хоть какие-то традиции. Но куда там. Мамаша хватает детей и выскакивает на остановке.
Так двадцать пять лет назад я выскочила из автобуса из-за чувства неловкости, растерянности и стыда. Но и поныне те же чувства не позволяют мне вести повествование от первого лица. Мне больно даже описывать эту молодую женщину в нелепом желтом плаще, за которой я спряталась в первых зарисовках. Поэтому я оставлю свою героиню с ее двумя малолетними детьми на остановке. И буду продолжать повествование без нее, как без нее продолжал свой путь автобус в тот праздничный день двадцать пять лет назад.
Дом первый
Мы приехали в Израиль в разгар так называемой «Большой Алии», когда сотни тысяч человек вырвались из приоткрытых границ измученного перестройкой Советского Союза и, не достучавшись в запертую дверь Америки, свернули в Израиль. Каждый из них провел несколько часов в самолете в статусе ЧБГ на ПМЖ («человек без гражданства на постоянное место жительства») – так было написано в наших документах. Незабываемое чувство свободы, смешанное с чувством нереальности происходящего. В переполненном аэропорту Бен Гурион мы без промедлений получили гражданство Израиля и «корзину» – небольшую финансовую
Квартир, работы, мест в детских садах и школах катастрофически не хватало. И тогда правительство приняло решение: расселить молодые семьи на первые полгода по кибуцам. Эта программа получила красивое название «Первый дом на Родине». Семьям платили пособие, которое полностью уходило кибуцу в счет оплаты за жилье и питание. Так же в эту программу входило обязательное обучение ивриту на бесплатных курсах, которые называются «ульпан».
Сионисты и утописты
Кибуц, куда направили мою семью, был «молодым» – прошло всего полгода, как группа романтиков-утопистов решила повторить подвиг второй Алии. У каждого утописта была своя сокровенная причина бросить насиженные места и ринуться в новую жизнь.
Инициатором и лидером этой группы был Гарри. В кибуцном движении он был не новичком – всю свою сознательную жизнь Гарри занимался логистикой соседнего кибуца (то есть был завхозом). Далекие от понятий уважения и доверия, члены этого кибуца вдруг обвинили его в воровстве. Разгневанный Гарри решил срочно, не дожидаясь дальнейших расследований, организовать свой кибуц, новый, чистый, лишенный предрассудков. И очень быстро нашел единомышленников.
Первой на призыв откликнулась семья: Арье, Анат и их маленькая дочка. Арье и Анат познакомились на конференции, организованной электрической компанией «Хеврат Хашмаль». Электричество любви пронзило их мгновенно. Проблема заключалась только в том, что встретились они уже в солидном возрасте, у каждого из них были собственные семьи и, что еще больше осложняло ситуацию, семьи многодетные. Любовникам долго удавалось сохранять от посторонних свою тайну. Но в их жизнь вмешалась неожиданная беременность Анат. Их с позором выгнали из семей, заставив выплачивать большие алименты. Путь для них был только один – в кибуц к Гарри.
Так Арье и Анат превратились в новых утопистов.
Бени, здоровенный молодой парень, страстно увлеченный йогой, искал в кибуцной жизни тишины. Он мог часами медитировать, и даже дикий окрик Гарри, призывающий к работе и дисциплине, не мог его вернуть к реальности.
У Дорит и Сарит судьбы были схожие. Обе разведенные, каждая с двумя детьми, обе стремились доказать, что способны сами создать счастливую жизнь для себя и для своих детей.
Чуть позже приехала Аяла, тоже разведенная, но с одним ребенком. Она никому ничего не хотела доказать, просто в городе ей было скучно.
Все три женщины поселились пососедству, и добрые «русские» стали называть это место – рощей груш. На иврите разведенная женщина – грушА.
Еще была молодежь, которая скрывалась в кибуце от строгого родительского глаза.
И только Амирам пришел в кибуц в надежде найти смысл жизни.
Вот и все новые романтики-утописты.
Новые сионисты были им под стать. Верунчик приехала в Израиль со вторым мужем – евреем Женей. Первый муж – араб, увез ее в Тунис, откуда был родом. В Африке Верочке не понравилось, и она вернулась к родителям в Питер. Но и в Питере в начале девяностых было совсем не весело, и Вера решила попытать счастье в Израиле.