Кицунэ
Шрифт:
Словно по волшебству блондинка с пушистыми ушками стала улыбчивей и обаятельней самого няш-мяшного прокурора Крыма. Отказать ей хоть в чём-либо казалось абсолютно невозможным. Я пытался, но кто бы мог перед ней устоять? Мияко засучила рукава, сама заново заварила свежий чай и, поставив передо мной чужую кружку, села напротив, выпятив грудь, подперев подбородок кулачками и заинтересованно хлопая длинными ресницами. Кажется, я начинал понимать, каким именно образом японское аниме сумело завоевать весь мир…
Мы проговорили всю ночь. По-моему, я рассказал ей всё, начиная
О том, как не сумел зацепиться в столице, потому что никогда не умел заводить нужные связи и дружить с полезными людьми. Художник должен рисовать, а не рекламировать себя! Глупость, конечно, сейчас без саморекламы и правильного продвижения вообще никуда.
Не женат, потому что, обжёгшийся пару раз, старался поумнеть и в любых отношениях включать голову. И вообще, кто сказал, что одинокие люди непременно обязаны быть несчастливы? Мои родители бывшие педагоги на пенсии, они меня очень любят, я их тоже люблю, поэтому предпочитаю жить сам. В этом плане многие известные художники, музыканты и писатели начинали сторожами или кочегарами. Ничего оригинального, мне, к примеру, проще рисовать по ночам, отсыпаясь днём.
– Ты та-ко-ой интересный, Альёша-сан. – Девушка с хвостом зааплодировала мне, прыгая на одной ножке, искренне хохоча и даже вытирая выступающие слёзки. – Я так давно не видела людей! Они все очень забавные, но, к сожалению, хрупкие и всё время умирают. Печа-аль-ка-а…
Мне было легко с ней. Часам к четырём утра я вообще забыл о каких-то там комплексах, потому что даже не заметил, как уснул. Бодро встал по сигналу будильника в смартфоне в восемь утра, потому что уже в девять должны были прийти уборщица, две пенсионерки-смотрительницы, а к половине десятого и все остальные сотрудники.
Мне всегда удавалось уйти до прихода заведующего музеем. Он хороший человек, искренне увлечённый своим делом, но почему-то объявил музей храмом, считая, что стихи Хлебникова здесь обязаны любить и знать все! Даже ночной сторож.
Остров Хоккайдо, Япония
– Отец…
– Не волнуйтесь, я вижу её. Моя дочь в плену гайдзина, но, возможно, этот человек сумеет преподать ей те знания, какие она не освоила в родном доме.
– Но она ещё совсем маленькая и глупая. Люди могут обидеть её.
– Если обида ничему не учит, урок придётся повторить снова и снова.
…Когда я открыл глаза, никакой девушки-лисы из японского аниме в подсобке, разумеется, не было. Но и верить в то, что всё это был лишь красивый сон, не хотелось. Я даже успел сделать в блокноте пару набросков по памяти, хотя уловить смешливую и живую мимику госпожи Мияко-сан, наверное, было практически
Открытку я забрал с собой, в конце концов, мне её подарили. Нет, конечно, можно предположить, что этот самый косоглазый профессор Сакаи, поднимая мою сумку, совершенно случайно выронил из нагрудного кармана открытку в стиле аниме. Но, с другой стороны, Мияко сказала, что там написано слово «подарок». Если человек заранее подписал, то, наверное, уж точно хотел кому-то подарить, а раз не указал имя получателя, то почему бы и не мне? В той же Японии это назвали бы волей Небес.
Поэтому открытку я отдавать не собирался, сунул её в нагрудный карман серого плаща. Когда вышел из музея, прикрыв за собой двери, на улице опять начинался дождь.
– Капает, мне холодно! Останови нам повозку.
Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Рядом со мной стояла та самая лиса. Её костюмчик не изменился и, конечно, мало подходил для поздней осени. Ушки поникли, хвост опустился.
– Ты как будто не рад меня видеть, Альёша-сан? Увы, я тоже не в восторге, но что делать? Меня тебе подарили, теперь я буду жить у тебя в мастерской. Мы, кицунэ, очень чистоплотные и аккуратные, так что я не доставлю больших хлопот. Если только не замёрзну и не за-бо-ле-ю!
Я автоматически достал сотовый, набрал службу такси, и, наверное, через пару минут рядом с нами остановилась белая «хонда». Центр города, утренние часы, свободных машин полно, а сто рублей в любой конец даже я иногда могу себе позволить.
– Девочку в детское кресло? – спросил водитель.
– Мне сто двадцать шесть лет, скоро второй хвост начну отращивать, – грозно возмутилась госпожа Мияко-сан, – вези нас домой, извозчик, и, если хочешь дожить до старости, не задавай больше глупых вопросов.
Мужчина обернулся ко мне с недоуменным взглядом. Я мысленно проклял милую лисичку, абсолютно не понимая, почему должен слушаться её, да ещё и позориться на людях, тихо пояснив:
– Кино снимают. Актриса из Москвы, никак из роли не выйдет. Видимо, выпила вчера.
– Я бы сказал, что ещё и накурилась, – понятливо кивнул таксист, плавно пуская машину вперёд.
В дороге девушка с открытки вела себя так, что я раз сто хотел застрелиться, придушить её, заклеить рот скотчем, выпить яду, выкинуть её из машины, сдать в психушку, сдаться туда же самому, но только чтоб заперли в разных палатах, дёрнуть руль так, чтоб мы вместе с машиной перелетели через ограждение и навеки утонули в Волге! Если персидская княжна была хоть на треть так же болтлива, то любой суд присяжных полностью оправдал бы поступок Степана Разина.
Однако, к моему немалому изумлению, водитель не сказал ей ни слова. Он лишь разинул рот и во все глаза пялился в зеркало заднего вида, где отражалось шикарное декольте моей спутницы, чья грудь периодически пыталась выпрыгнуть из коричневого лифчика с кружевами. Как мы вообще доехали, ни во что не врезавшись, ума не приложу…
Когда расплачивались за поездку, таксист передал мне визитку:
– Понадобится такси, для неё – в любое время дня и ночи! Даром! Только звони, брат, умоляю!